Олих вкратце рассказал брату о содержании договора.

- И что, правда, отпустишь?

- Не сомневайся.

Какое-то время братья ехали молча. Олих щурился от предвкушения , Урлас же был озадачен.

- Я одного не понимаю. Зачем договор заключать?

- Не твое дело.  Лучше распорядись, чтобы наш шатер поставили в стороне от обоза.

Он и сам толком не знал. Но не признаваться же в этом брату?

- Сделаю все в лучшем виде.

- Сесиль завтра доставить сможешь? Надо бы приодеть девчонку.

- Ну, ты, братец, чудишь!

Шатер был поставлен вдали от всех, на берегу небольшой речушки, в тени высоких деревьев. Специальные факелы магическими огоньками, подвешенными в воздухе, освещали все вокруг.

Земляной пол был устлан мягкими шкурами. Множество подушек и подушечек, горевшие свечи создавали уют и романтическую обстановку. Шелковая постель была готова принять свою гостью. В больших бадьях, в которых места хватило бы на несколько человек, грелась вода.

Изысканные яства и бутыли с напитками уже стояли на столе, когда братья со своей нежной пленницей , наконец, решили остановиться на ночлег.  Властным кивком головы Урлас отослал прочь вышколенных слуг.

Спешившись сам, протянул руки, готовый принять у брата сладко сопящую ношу.

Бережно подхватив ее на руки, расхохотался, когда увидев его, шлепнула ладонью по лицу и со словами "Чур меня", опять заснула.

- Кажется, сегодня праздник будет тихий,- он замер с девушкой возле чана с дымившейся водой.

Не выпуская ее из рук, снял обувь. Ухмыльнулся, увидев, что Олих, уже сбросив куртку, словно поедает девчонку глазами.

- Ну, что? Будить?

- Не буди, - отвечает и сбрасывает брюки.

Опустившись в воду, протянул руки и принял девушку.  Зашипел, когда та доверчиво положила ему голову  на плечо.

Урлас сел у чана и зачерпнув воду ладонью, намочил ей  волосы. Капелька скатилась по лбу, замерла в уголке глаза. Вздрогнула и покатилась дальше. Олих поймал ее в самом уголке рта. Осторожно, чтобы не разбудить и не напугать, раздвинул губы языком, протолкнулся в жаркий рот. Зашипел – острые зубки прихватили его язык.

Только опустив мокрую ладонь на грудь, спрятанную под шелком его рубахи, заставил ее , всхлипнув, разжать зубы.

Братья, словно заговорщики, ухмыльнулись друг другу.

- Это выше моих сил, - тихо сказал Урлас, - выпью ка я немного.

Олих только хмыкнул. Намочил вторую грудь, нагнувшись, вместе с тканью втянул в себя сосок. Рыжуля томно потянулась в его руках. Держа зубами темную горошину, смотрит ей в лицо и ждет. Ждет, когда откроет глаза. Закричит?  Попытается вырваться?

Не открыла. Только задвигались ее бедра, выбив неожиданным движением из него дух. Набухший ствол скользит по шелковым ягодицам, мечтая о разрядке. Губы мягко терзают девичью грудь, а рука ныряет в воду. Неспешно гладит, то придавливая, то отпуская набухшие лепестки, нащупывая пульсирующий бугорок . Ее тело выгибается под его руками, подрагивает. Палец ныряет в тугое лоно, лаская и будоража его. Большой палец нежно поглаживает трепещущий клитор.

Застонала, выгнулась и сжала бедра, пленив его руку так, что ее дрожь молнией передалась и ему. Всхлипнула, уткнувшись носом в  основание его шеи.

Так и не добравшись членом  до желанного местечка, выстреливает прямо в остывающую воду.

Голова откидывается на бортик и тихий рык вырывается из его груди. Ему вторит смех братца, залпом допивающего бокал вина.

Не открывая глаз, он ждет ее упреков. Но покорно молчит, только всхлипывает все тише и тише.  Это хорошо. Он, наконец, утолил ту жажду, которая доканывала его весь день. Пусть не так, как хотел бы.  Но все же, утолил.  Хорошо, что она не брюзжит,  объясняться с девчонкой сейчас совершенно не хотелось.