А над больными грешно смеяться, к слову!

— Как скажешь. Буду называть Марией Ивановной, — серьезно пообещал мужчина.

Я чуть не подавилась кашлем.

Ну какая из меня Мария Ивановна?!

— Хорошо. А я буду называть тебя Антошей, — мило улыбнулась ему, и свесила ноги с кровати.

— Наболелась?

— Да. Пора восставать из мертвых. Душ свободен? — спросила, и мужчина кивнул, а затем вышел из комнаты, поняв, что мне нужно переодеться.

В шкафу развешаны мои вещи, разложены на полки. И я точно знаю, что не я чемодан разбирала. В жизни так ровно не раскладывала шмотки, терпения не хватало на это. А тут прям красота, хоть фотографируй на память, или в инстаграм выставляй — мечта перфекциониста, а не гардероб.

Неужели Антон такой хозяйственный?

Открыла комод, и покраснела. Белье тоже разложено. Хмм.

Раньше я бы не постеснялась устроить скандал по этому поводу. Разозлилась бы не на шутку, если бы какой угодно мужчина кроме папы влез бы в личное. Даже генералу бы высказала за то, что в моем белье рылся.

А Антону не могу. Хотя все равно бесит.

А еще, уж не он ли меня переодевал? Я помню, что мы сидели на кухне, и о чем-то разговаривали. И это последнее, что я помню. Дальше — провал.

Белье, переодевание… Уж не извращенец ли он?!

— Было бы весело, — хмыкнула я, и пошла в душ, которым наслаждалась целый час, смывая с себя болезнь.

Пока мылась, придумала десять вариантов подколов на тему больной девушки в беде, ее белья, и взрослого мужика, который любит в этом белье порыться. Выбрала из придуманного наиболее мягкую версию шутки, чтобы не обидеть, и вышла из душа, посмеиваясь.

А на кухне меня уже ждали. И Антон был не один. За столом, уткнувшись в телефон, сидел темноволосый симпатичный парень, разукрашенный синяками и татуировками.

Худощавый, высокий. Очень на Антона похож.

Этот «похожий» зыркнул на меня, как уголовник, и выплюнул:

— Брат, твоя телка вышла. Мне кухню освободить, чтобы вы могли на столе поразвлечься?

Антон достал из микроволновки контейнер, мельком оглядел меня, возмущенную до предела, и спокойно сказал:

— Рот закрой.

— Мне запрещаешь телок водить, а сам… — говнюк не договорил, сузил глаза, и снова повернулся ко мне.

Оглядел нарочито-раздевающим взглядом. Вот только я не девочка-цветочек, и краснеть не собираюсь.

— Мальчик, Антон ведь хозяин дома, — мило улыбнулась я ему, и направилась к Антону, наблюдающему за мной. — Ему можно, тебе — нет. Вот подрастешь, и будешь водить в свой дом телок. Если эти самые телки захотят, в чем я сомневаюсь, — я сочувственно вздохнула, приобняла Антона, и спросила: — Что, не дают?

Антон засмеялся, а его злобный брат прошипел какое-то ругательство, встал со стула, и через несколько секунд я услышала, как хлопнула дверь.

— Прости, — отсмеявшись он взглянул на меня, — это мой младшенький — Андрей. Придурка носило непонятно где три дня, явился только что сама видела в каком состоянии. Я даже объяснить ему ничего не успел про тебя. Поговорю с ним, и Андрюха извинится, — в голосе Андрея прозвучало сомнение.

— Да плевать мне на извинения, — отмахнулась я, и достала чашку. — Братец от рук отбился?

Антон нахмурился, неопределенно кивнул, и ответил, наконец:

— Потом расскажу, если интересно. Сейчас какие планы?

— А что ты предлагаешь? — мурлыкнула я, снова вспомнив чертово белье.

— Предлагаю отвезти тебя в университет. Раз уж ты так бодра, не пора ли на учебу? — Антон приподнял бровь.

Я закатила глаза.

Хотела ему намекнуть на прогулку, чтобы город мне показал, а он мне — иди и учись. Мужчины!

***

АНТОН

— Спасибо еще раз. Антон, вышли мне номер карты, я отправлю деньги на содержание Маши, — попросил Иван Денисович.