А еще хочется встряхнуть ее, и заорать: «Какого черта ты приехала ко мне? Мать твою, я же нормально жил, спокойно! А теперь…»

А теперь все через задницу.

Телефон тихо вибрирует в кармане, знаю — Лена. Звонит и пишет, пишет и звонит, а мне нечего ей ответить. Врать не вижу смысла — ниже моего достоинства сочинять что-то, чтобы потом быть пойманным. А правду сказать… какую именно правду?

Написал ей, что еду, а через пять минут скинул смс, чтобы не ждала. Ломанулся домой с намерением прикончить младшенького, если увижу, что он хоть пальцем тронул Машу. Машу, которая по возрасту именно Андрюхе подходит, не мне.

Наивная она, доверчивая и юная. Нельзя ее трогать, нельзя ее юность воровать. Не для меня эта девушка, ждущая, что сейчас я ее поцелую. А она ждет, губы приоткрыла, глаза закрыты, ресницы подрагивают. Приглашает меня, и я почти откликаюсь.

Почти…

Но вовремя одергиваю себя. Поцелуй — ерунда, но вряд ли для юной девушки он значит мало.

— Маша, — не сказал, а прохрипел, — осмотрись здесь, нужно фото сделать и твоему отцу отправить, как ремонт продвигается. Сейчас включу свет.

Отошел от нее — быстро, почти отбежал, и отвернулся. Включил свет, и стало легче, почти терпимо. Какие к черту поцелуи с юной дочерью друга, которую я помню маленькой девочкой?!

Нервно вытер лоб, обернулся к Маше. Она все также стоит у окна — я именно там ее и оставил. Атмосфера поменялась — свет яркий, глазам больно, вокруг пыль, мусор, пустые бутылки и пластиковые контейнеры сгружены в углу — это от бригады ремонтников осталось. И мне легче становится, я почти могу дышать, когда далеко от этой девчонки стою.

Ее глаза расширены, смотрит на меня не отрываясь, почти не моргая. Хоть не плачет, не обижается, а… кажется, возмущается. Или злится.

Черт, не понимаю я молодых девочек.

— А ты, оказывается, трус, Антон, — припечатала она. — Что, сдрейфил, да?

— Это было бы лишним, — ответил ей я.

— Зачем тогда начал, раз это лишнее? — тихо и зло спросила Маша.

— Я не…

— Не начинал, да, как же, — перебила она. — От Андрея силком утащил, сюда привез, и… Антон, ты помнишь, что я совершеннолетняя и не такая уж наивная? Я поняла, что ты хотел сделать, но ты именно струсил. Ты боишься, — неверяще произнесла она, и хлопнула в ладоши: — Боишься!

— Я уже сказал: это было бы лишним. Лучше сохраним дружеские отношения, — надавил голосом.

Маша вспыхнула. Глаза как у кошки, того и гляди зашипит на меня. Разъярилась так, как умеют только девушки, оскорбилась, и видимо, проклинает сейчас меня. Дьявол, я почти ее боюсь. Не узнаю ее — точно.

— Дружеские? — она сделала шаг ко мне, и остановилась. — Какая дружба, Антон? — еще шаг. — Ты никогда не был моим другом, и никогда им не станешь, — усмешка и еще шаг. — Или ты хочешь со мной дружить? Я буду обсуждать с тобой своих парней, ты — Лену, будем по барам ходить и на футбол. Да? Ты этого хочешь? Дружить? — она спросила это с отвращением, выплюнула.

И встала ко мне вплотную. Задрала подбородок, смотрит на меня с вызовом, в глазах взрывы, и меня снова кроет. Тело напряжено, когда Маша рядом. Черт его знает, что это такое, даже задумываться не хочу, почему так реагирую. Просто кроет, просто хочу ее. Или не просто.

Спрятал руки за спину, как в детстве бывало, и все, чтобы не обхватить ими Машу, и не натворить ерунды, за которую придется отвечать. А руки просят именно этого, ладони требуют ощущения ее тела, хотят смять ее одежду, прикоснуться к коже…

Она права, сейчас я просто трус.

— Да, именно этого я и хочу. А ты не слишком ли юная, чтобы играть передо мной в прожженную, как сейчас? — спросил сквозь зубы.