Это было что-то новое – учитель и ученик всегда выключали мобильники перед занятием, как иначе? Старик ничего не делал просто так – если оставил свой аппарат включенным, значит, очень ждал этого звонка.

Ван отошел, так что разговора было не разобрать. Пару раз он воскликнул что-то по-кантонски, видимо, переспросил с возмущением. Причем одну и ту же фразу: что-то неразборчивое, потом слово «чхинь», то есть «тысяча».

Через минуту отключил телефон, постоял, что-то сердито пробормотал себе под нос. Это был максимальный уровень эмоций, который Андрей видел у старика, всегда абсолютно непоколебимого.

Огневский молчал, не смел лезть с вопросами.

– Ты когда-нибудь пробовал хмельной чай? – вдруг спросил Ван.

– Это если в него коньяка налить? – спросил Огневский. – Еще бы!

– Фу… – поморщился учитель. – Нет, конечно. Я имею в виду старинный, благородный напиток. Это… ну что-то вроде пива, сделанного на основе чайной заварки. Не то что… чай и коньяк, что за дикость! – Он покачал головой. – Пойдем, попробуешь.

Учитель жил скромно. На маленькой кухне, куда он привел Огневского, едва хватало места для узкого столика вроде барной стойки и двух стульев.

Ван достал из холодильника кувшин с крышкой и две чашки, налил себе и гостю мутноватого напитка. Пригубили. Андрей попытался распробовать экзотику, но, если честно, было так себе – что-то вроде очень светлого пива, разбавленного зеленым чаем. А вот учитель оценил, посмаковал.

– Отдых от тренировок отменяется, – сказал старик, с виду уже снова абсолютно спокойный. – В Сингапур я не поеду.

– Вам нужны деньги? Не хватает на операцию? – спросил Огневский, вспомнив восклицания про чхинь. – Сколько-то тысяч долларов? И я так понимаю, не местных, а американских.

– Разведчик есть разведчик, – улыбнулся учитель. – Да, увы, нужны и срочно. Семейные проблемы…

– Сколько?

– Двенадцать тысяч долларов, – вздохнул старик. – У меня на операцию было отложено пять… Сейчас допьем – и пойду по родственникам, нужно успеть занять остальное. Если у кого-то найдутся деньги, конечно…

– Итого не хватает семи тысяч, – подытожил Андрей. – Я вам одолжу. В счет будущих тренировок.

Старик покачал головой:

– Нет. Это слишком большая сумма, мне будет перед тобой неудобно. Родственники ладно, за долгую жизнь близкие люди столько друг у друга выпивают крови, что занять денег – не самая большая компенсация. Но ты – другое дело.

– У нас в России, если тебе от души предлагают помочь, отказываться нельзя, это оскорбление, – на ходу сочинил Огневский. – Я всегда уважал китайские обычаи, а сейчас прошу вас уважать русские.

Старик потер подбородок, посмотрел на Андрея, видимо, хотел снова пожаловаться на дикость, но промолчал.

– Когда вам нужно платить? – спросил Огневский. – Здесь рядом должно быть отделение банка, я сниму со счета.

– Спасибо, – вздохнул старик. – Это очень серьезная помощь… – Ван смотрел в сторону и убрал руки со стола.

Эй, да он смущается!

– Я сильно не люблю быть в долгу, – продолжил китаец. – Но сейчас… у меня и правда нет особого выбора. Родственники ведь тоже все отнюдь не богачи, а время поджимает… Если не заплатить деньги сегодня вечером, на следующий день цена возрастет до пятнадцати тысяч.

– Э… – удивился Андрей. – Вы что, попали на счетчик к бандитам?

Он не знал, как это правильно перевести на английский, сказал дословно “get on a counter”, но Ван понял его, кивнул.

– Я не думал, что вы имеете дело с криминальным миром…

– Не я, моя внучка, – вздохнул Ван. – Ее зовут Аньтин, ей семнадцать лет. Сирота, дочь моего бедного сына.