И где-то через неделю моего плодотворного затворничества мне неожиданно пришло письмо.

Я, мягко говоря, удивилась полученному конверту, потому что писать мне было некому. Разве что ученые решили проверить, как там поживает их нечаянная жертва? Да нет, вряд ли. Парсон, поднесший на подносе письмо, которое смотрелось на полированном овале несколько сиротливо, поглядывал на меня с подозрением. Еще больше он удивился, когда я сбегала за перчатками. К сожалению, не резиновыми, но хоть какая-то защита.

— Может, подождём мастера? — неуверенно предположил дворецкий, глядя, как я все не решаюсь вскрыть конверт, даже обмотав голову шарфом и держа его на вытянутых руках. Ну правда, кто знает, что туда насыпали? Хорошо, если сонный порошок. А если чуму какую?

— Да, пожалуй, так и сделаем, — с нескрываемым облегчением я отбросила картонный квадратик, будто он жёг мне руки. Все же я стала параноиком. Да и изоляция не способствовала успокоению. В каждом новом лице я теперь подозревала похитителя или, еще хуже, заказчика. Попросить, что ли, валерьянки? С такими расшатанными нервами я вряд ли сумею влиться в общество. Впаду в истерику — и все, поминай как звали. Никто не захочет иметь дело с сумасшедшей.

Ладинье весьма удивился встречавшей его вечером делегации. Дворецкий с письмом на подносе, который он держал теперь подальше от себя, заразившись моей паранойей, и я, нервно расхаживающая из угла в угол по гостиной. Мы проявили тактичность, позволив мастеру привести себя в порядок и переодеться, но на большее меня не хватило.

— Это что? — ткнула я пальцем в пресловутый конверт. «Мисс Аде», значилось на нем лаконично.

— Понятия не имею, — пожал плечами Ладинье, безо всяких сомнений вскрывая плотную бумагу. Мы с Парсоном вздрогнули и синхронно отшатнулись.

— Кошмар, — бесцветным голосом произнёс мастер теней и уселся за стол, где аппетитно дымилось жаркое. Подогревали его раза три, но запеченному мясу стало от этого только лучше.

Я упала на соседнее кресло и с ужасом воззрилась на конверт.

— Меня убьют? Угрожают? — пролепетала я, смутно осознавая, что говорю. В голове металось разное, в основном панического содержания.

— Хуже. Матушка приглашает нас на семейный ужин, — скривился Ладинье. — Послезавтра, в мой выходной. Так что отказаться не выйдет.

— Напугал, — я развернула тряпичную салфетку и, вопреки всем правилам, принялась ей обмахиваться. Лицо горело, будто я пробежала стометровку. Никогда не была фанаткой спорта. — Подумаешь, семейный ужин. Как раз протестируем мою подготовку.

— Это невозможно, — отрезал мастер теней. — Ты совершенно не готова, манеры никуда не годятся, подходящие платья еще не пошиты… Матушка придёт в ужас. Пусть ты всего лишь любовница, но нужно же хоть как-то соответствовать!

— Что ты так переживаешь? Скажи им правду, что все это — часть задания, пусть успокоятся, — недоумевающе пробормотала я. Слова о моей никчёмности болезненно цепляли самолюбие, но за неделю и впрямь нереально усвоить все то, что местные дети впитывают еще во младенчестве.

Ладинье тяжело вздохнул:

— Что знает моя матушка — через полчаса будет знать весь город. Именно ей-то в первую очередь нельзя раскрывать фиктивность наших отношений.

— Ты что, раньше любовниц не заводил? — я никак не могла понять подобного активного интереса со стороны его семьи. Какая им разница, с кем спит мастер?

— Не думаю, что дело в этом, — он помялся, подбирая слова, но махнул рукой на тщетность попыток и выпалил по-простому: — У меня есть невеста. И слухи о том, что у меня появилась постоянная содержанка, расстраивают наши семьи.