– В буржуйке будем печь картошку, – подумав, сообщил Ахмет. – Чтобы не пропало ничего во время чистки. А там уж как хотите – можете с кожурой есть, можете чистить.

– Меня сейчас стошнит, – пожаловался Филипп. – Эта дрянь насквозь пропитана соляркой, а вы еще предлагаете ее не чистить?

– Ничего, – ухмыльнулся Ахмет. – Скоро будем почитать за деликатес.

– Если выживем…

– Какая норма? – Серега набычился и явно нервничал – голод не тетка. – По паре штук на брата за один прием?

– Шестнадцать за сутки, – тут же подсчитал Филипп. – Получается на шесть суток, и пятерка – на развод.

– Как быстро ты считаешь, – удивился Федорчук. – Я так не умею.

– Тебе и не надо, – вздохнул Филипп. – Вроде бы нормально получается, вот только кто мне объяснит, пацаны, где мы будем через шесть суток?

Товарищи подавленно молчали. У них пока еще оставались силы сопротивляться голоду и мыслить разумными категориями.

– По штуке за один прием, – вынес безжалостный вердикт Затулин. – Хватит на двенадцать суток. И пятерка на развод, – закончил он со вздохом.

– Маловато, – разочарованно буркнул Серега.

– Жиром будем догоняться, – осклабился Филипп. – Отличное средство обмануть желудок. В этом жире калорий, между прочим, – как в экзотическом авокадо.

– Что такое авокадо? – спросил Федорчук.

– Не знаю, – пожал плечами Филипп. – Не ел никогда. Только читал про него. Фрукт такой тропический. Самый калорийный в мире продукт. Штуку съел на завтрак – и весь день довольный.

Вечер седьмого дня ознаменовался приготовлением картошки в мундире. Солдаты сгрудились возле печки и зачарованно смотрели, как под грудой угольков картошка обрастает горелой корочкой. Ели все, даже Полонский, до последнего момента убежденный, что не прикоснется к этой дряни ни за какие коврижки. Он аккуратно очистил свою долю, дуя на пальцы, обнюхал ее со всех сторон, брезгливо скривился, зажал нос и принялся пробовать пищу зубами. Дух солярки был в избытке, работали рвотные рефлексы, но другого выхода не имелось. Картошка оставалась картошкой, какие бы насильственные действия к ней ни применялись.

– Она и в Африке картошка, – простодушно заявил Федорчук.

Он за минуту уничтожил свою порцию и уставился голодными глазами на Полонского, который еще гадал, с какой бы стороны ее попробовать зубами.

На «десерт» каждому досталось по три глотка подогретой воды.

– Что поел, что радио послушал. – Серега пожал плечами, изучив ощущения в желудке.

– Хорошо, если утром проснемся, – проворчал Филипп, которого почему-то очень угнетала съеденная картошка с «техническими добавками».

Этой ночью парни долго не могли уснуть. Страх Полонского передавался остальным. Люди помалкивали, сосредоточенно сопели.

– Есть хочу, – вдруг утробно вымолвил Федорчук.

– Надо же, новость, – хихикнул Полонский. – Ты прямо первооткрыватель, Вовка.

– А как у нас на судне с крысами? – вдруг задумался Федорчук. – Мерзость, конечно, но вроде мясо, нет?

– Не рыба, да, – сглотнув, подтвердил Полонский. – Нормальный мясной продукт четвертой категории. Ты видел хоть одну крысу на этой барже?

– Нет.

– Вот и я не видел. И никто не видел. Чего спрашиваешь? Крысы не идиотки, они, в отличие от людей, чуют грядущее кораблекрушение, успели, мерзавки, смотаться на сушу.

– А что насчет рыбалки? – тут же нашелся Федорчук.

Солдаты задумались. В поднятой теме что-то было, но возникали сопутствующие вопросы.

– Ну хорошо, – начал рассуждать Ахмет. – Опыт прожитых лет мне подсказывает, что в океане рыба водится. Представим, что под нашим днищем она блуждает просто непугаными косяками. Хотя я сомневаюсь, что в этом течении ее очень много. Удочку сообразим из обломанной антенны. Вместо лески используем капроновую веревку. Крючок заменит загнутый и наточенный гвоздь. Возникает вопрос: чем приманивать и на что, собственно, ловить?