Она расстроилась, разохалась. Схватилась за поясницу и согнулась пополам.

– Ой, беги скорее к тётке Марфе, скажи – началось!

Варька опрометью кинулась к двери и побежала в переулок к дому повитухи.

– Тётя Марфа! Мамка сказала прийти скорее, говорит – началось!

– Ох! – Марфа бросила тарелку в таз, в котором мыла посуду, и торопливо вытерла руки. – Бегу!

Грузная и неповоротливая, она «бежала» – семенила мелкими шажочками, задыхаясь и охая.

Варьку Марфа выставила из избы.

– Погуляй покуда или к подружке сходи. Нечего тебе здесь.

Варя не пошла к подружке, а забилась в баню, где пахло деревом и берёзовым веником, и просидела там до позднего вечера. А когда вернулась, возле мамки лежал туго завёрнутый в пелёнки ребёночек с маленьким красным личиком. Варька смотрела на него не дыша.

– Братик родился, – довольно сказал отец, – как назовём?

– Митькой!

Мамка, отлежавшись несколько дней, стала выходить в поле, а Варька оставалась с братиком. Укачивала, когда он кричал, меняла пелёнки и носила кормить. Мать бросала работу, усаживалась в теньке и прикладывала Митьку к груди. Тот жадно сосал, а насытившись, тут же засыпал.

Варя проснулась от крика. Она подняла голову и огляделась: мамки и отца не было, только Митька шевелился и орал в своей зыбке, махал ручками, сумел как-то выпростать их. Варя вытащила из-под братика мокрую пелёнку, отбросила к печке; достала из шкафа чистую и завернула младенца как смогла. Тот орал, вертел головой, хватал губёшками край пелёнки – хотел есть.

– Сейчас пойдём к мамке, сейчас… – успокаивала Митьку Варя.

На улице братик притих, щурился от яркого солнца и кряхтел.

Мать разогнула усталую спину, присела к стогу и сказала: «Давай сюда». Пока она кормила Митьку, Варька грызла соломинку и мурлыкала песенку – такая была привычка. Голову сильно пекло, она поправила сползшую на плечи косынку.

Мать потуже запеленала Митьку.

– Неси домой, – велела она и подала свёрток, – к подружкам не ходи, слышишь? Сразу домой. Я скоро приду.

Варька кивнула, прижала к себе братика и пошла в деревню. Она и не думала заглядывать к подружкам, но повстречала по дороге ребят. Сблизив головы, они что рассматривали и ахали.

Варя подошла:

– Что там, покажите…

– Вот, смотри!

Оживлённая Катька с румянцем на щеках протянула игрушку – ярко раскрашенного деревянного зайца на деревянной же подставке. Снизу висела на нитке гирька. Если её вращать, заяц начинал бить лапками по барабану.

– Твоя? Откуда? – спросила Варя.

– Тятька привёз с ярмарки.

Как захотелось Варьке попробовать самой раскрутить гирьку! Но братика куда девать? Только сейчас Варя почувствовала, как у неё болят спина и плечи.

– Подержи! – протянула она Митьку Захарке, но тот и не подумал брать.

– Да положи его! – посоветовал Мишка и махнул рукой на ригу. – Вон туда, в тенёк.

Варька так и сделала. Ничего братику не будет, полежит чуток на мягкой травке, пока они поиграют немножечко. Отвлеклась она всего-то на десять минуточек, может, на двадцать, а когда опомнилась и посмотрела в сторону риги, то увидела, как та самая барынька в длинной рубахе подняла Митьку с травы.

Бросилась Варя выручать братика, а барынька глянула, усмехнулась и… исчезла.

Руки-ноги отнялись у Варьки. Страшно стало так, что крикнуть не могла – голос пропал.

Подбежали другие ребята, окружили то место, где младенчик лежал, стали спрашивать друг у друга, видели ли они, как баба была-была, а потом раз – и пропала! Все видели, не померещилось Варьке.

– Вот те крест! Подошла, Митьку взяла на руки, посмотрела так, а потом исчезла, – с жаром сказал Мишка. – Я первый заметил!