– Как это вызревает бумага? – не понял я.

– Ну так, бумажные плоды, – хозяин изобразил руками, словно свертывает что-то в рулон. – Они их срывают, вымачивают, потом сушат. Потом гладят и режут.

Я с трудом удержался от смеха, но возражать не стал. Сосредоточился на чернильницах. Там были и бронзовые, и медные непроливайки, и вполне симпатичные из глины. Были и серебряные, но вдруг… В отдельном шкафчике за стеклом я увидел его. Того самого золотого поросенка, чернильницу, которую я случайно спер в королевской сокровищнице.

– А можно посмотреть это?

– Конечно, мессир, – сказал торговец, открывая дверцу ключиком и передавая мне поросенка. Улыбался до ушей, видно, разглядел во мне состоятельного клиента, достойного такого раритета.

Я рассмотрел поросенка. Ну он, точно он! Хотя…

– Откуда это у вас? – спросил я.

– О! Это – очень ценная вещь! – сказал торгаш. – Поступил ко мне всего три дня назад – вам повезло! Принадлежал мэру города Визгеля, когда тот был вольным городом. Смею вас заверить, вряд ли вы найдете еще такого! Чистое золото! Для вас – всего пять империалов!

Врет, понял я по его глазам. Как есть врет!

От покупки столь редкого раритета я отказался. Купил для деда Жу-Жу за пять ватарок симпатичную бронзовую непроливайку и десяток листов пергамента по три ватарки штука. И еще набор красок для ученого крыса, склонного к живописи. А сам посматривал на поросенка и прикидывал в уме. Если золотой поросенок оказался у этого торговца три дня назад… Возможно, Сиплый просто продал его в первом попавшемся кабаке, а перекупщик доставил в город, а я себе чего-то выдумываю. Но осадочек остался. Факт я запомнил и даже поставил галочку в дневнике. Да, видно, придется мне с Сиплым по возвращении очень обстоятельно поговорить. Очень обстоятельно. Вот назову Кнута Сидором и буду дубасить Сиплого, как Сидорову козу. Козла.

Безъязык ждал меня у лошадей, он внимательно рассматривал попугая и даже угощал его какими-то орешками.

– Ну все, кажется все купил, – сказал я, укладывая подарки в суму. – Теперь выяснить, где проживает маг Бром и…

– Дрррррревности! – вдруг раздалось у меня за спиной. Я удивленно повернулся.

– Лавка дрррревностей! – крикнул попугай из клетки. – Яррррмарка!

Надо же! Не обманули! Действительно, попугай – говорящий.

Лавка древностей? Ну да, я уже слышал про такую в Ватаре. Это что на магической ярмарке в магическом квартале. Я и сам думал ее посетить и попробовать найти средство от оборотного зелья. Но дело было совсем в другом. В лавку меня посылает попугай! Пусть и мудрый, пусть и говорящий, но попугай – птица!

Я удивленно смотрел то на попугая, то на Безъязыка. Тот беззвучно шевелил губами, а попугай выкрикивал, словно рекламный агент на выставке:

– Посетить лавку дрррревностей! Магическую яррррмаррррку! Ррррарррритеты!!! Арррртефакты!!!

Погодите, это Безъязык со мной таким образом общается? Попугай передает мне то, что хочет сказать сам?

– Седьмица! Ярррмарррка! Маги и чаррродеи на яррррмарке! – тут же подтвердил мои догадки попугай.

И то верно. Даже если я и узнаю, где проживает маг Бром, вряд ли я застану его сегодня дома. Седьмой день недели тут – день веселья и единения со стихиями. И если где-то искать сегодня мага, то точно не дома, а на магической ярмарке.

– Мне стоит поискать Брома на магической ярмарке? – озвучил я свои предположения.

Безъязык кивнул, промычал свое му-му, но на ярмарку со мной не пошел. Всем своим видом показал, что за лошадьми и подарками проследит.

– Слушай, а давай я буду называть тебя Герасим, – предложил я. – Это из книжки. Был такой дядька, тоже немой. А то Безъязык – как-то хреново…