Вот, если можно было бы придумать более провокационный вопрос, то я бы удивился о существовании такого. Награждать? Да я тут бьюсь, чтобы меня уже сегодня по этапу не пустили.

– Сударь, вы не представились, – пришёл в себя от удивления генерал-фельдмаршал и указал на неприличие действительно ведущего себя нагло и беспардонно Хвостовского.

– Журналист «Петербуржских ведомостей», Александр Сергеевич Хвостовский, – горделиво, задирая нос к потолку, представился мой друг.

Я не показал своего удивления. Кто он? Журналист «Петербуржских ведомостей»? Привирает, явно. Было две статьи у Хвостовского в главной газете страны, но всего две, и те касались Екатеринославской губернии. Формально – да, он не врёт. Так что пусть заливает дальше.

– Господин генерал-фельдмаршал, могу ли я написать хвалебную оду о том, как вы героически сражаетесь с извечным врагом нашего Отечества? Это же вы разработали такую блестящую операцию… Уже скоро все английские газеты, да чего уж – все европейские… – продолжал свой спектакль Хвостовский.

Я, как казалось, незаметно помотал головой. Перебарщивает.

– Ваше высокопревосходительство, я могу быть свободным и отправиться в расположение своего полка? – пользовался я замешательством Горчакова.

На самом деле, очень важно было для Михаила Дмитриевича Горчакова общественное мнение – или то, как о нём будет узнавать окружение государя. Я знал ещё из послезнания, находил подтверждения и сейчас. Горчаков, чтобы можно было сказать о его присутствии в войсках, мог прийти на позицию… Посидеть, многозначительно помолчав и с умным видом через пенсне посмотрев на всех вокруг, уйти на другое место. Прислуга при этом носит стульчик. Нет, не кресло – такой, непритязательный стул, чтобы никто не сказал, что Горчаков сибаритствует. И после ситуация повторялась, но на другом участке.

– Свободны. Из расположения полка не уходить. Все свои действия отныне согласовывать только со мной, – Горчаков задумался. – Лучше бы вам поехать… Тревожные известия приходят из Крыма.

– Мне также весьма интересно, какие такие известия, – встрял в разговор Хвостовский.

– А вы, господин газетчик, останьтесь. Напишем с вами правильную статью! – сказал Михаил Дмитриевич, успокаиваясь.

Горчаков уже принял решение. Он отпустит австрийца. При этом оставит англичанина и турка. Всё-таки с их странами Россия официально воюет.

***

Александр Сергеевич Меншиков метался по позициям вокруг Севастополя и старался успеть везде. Будто бы от него действительно сейчас что-то зависело. Нет, не зависело. И адмирал не сразу это понял. А когда всё же понимание пришло, не имея никакой мочи бездействовать, Меншиков стал проводить совещания.

– Каковы причины прорыва обороны? – спрашивал командующий и русским флотом и, как старший по званию, обороной Крыма, уже получается, что Севастополя.

Присутствующие офицеры переглянулись и после дружно посмотрели в сторону генерала Кирьякова. Этот офицер по сути провалил дело. Он не должен был позволять противнику высаживаться вблизи Евпатории. Но… позволил. И почему он это сделал, каковы причины неорганизованного отступления русских войск, – все уже слышали два раза. Зачем третий? Тем более, что предыдущие два не были убедительными.

– Ваше высокопревосходительство, прошу простить меня, но когда будет поставлен вопрос о действии Черноморского флота? Почему мы бездействуем? – спросил Павел Степанович Нахимов.

Меншиков посмотрел на вице-адмирала Нахимова, после – на генерал-адъютанта Владимира Алексеевича Корнилова. Последний удостоился особого взгляда, с вопросом. И пусть спрашивал адмирал безмолвно – Корнилов вопрос расслышал.