Бойцы ещё тащили тридцать длинных ящиков и порядка двадцати ящиков поменьше. В длинных были винтовки, в других ящиках – пули, скорее всего, те, которые назывались пулями Минье. Но я не рассматривал, решил ящики пока не вскрывать, чтобы по дороге не растерять трофеи. Учитывая то, что в каждом ящике было по двенадцать винтовок (если судить по тому, какой ящик с винтовками Энфилд когда-то оказался в моих руках), то суммарно у нас должно оказаться триста шестьдесят новейших винтовок. И это такой улов, ради которого стоило пролежать шесть часов в грязи.

Скоро к нам присоединились все стрелки, которые остались преграждать путь к погоне. К великому сожалению, двое погибших, трое раненых.

– Жалко животину, – с полной горечью в голосе сказал Мирон.

Я промолчал. Дальше коням пройти будет крайне сложно, и лучше уже прибить лошадей здесь, чтобы не достался врагу, чем животные будут мучиться и утопать в болоте.

– Ваше благородие, дайте оного коняку, лошадку хоть бы! Пройдём мы через эти болота! – взмолился Мирон.

– Бери! Но, как только начнёшь отставать от отряда, бросаешь коня и догоняешь! – отдал приказ я.

И Мирон провёл коня. В принципе, как оказалось, это не было таким уж сильно сложным заданием. Потому у меня даже начинали зарождаться в голове завиральные мысли, чтобы пробовать работать в том числе и конными отрядами, проводить тропами казаков, чтобы и они начали шалить на дорогах, ведущих к крепости.

– Тарас, по приходу в лагерь организуй сразу два десятка бойцов, чтобы они исследовали все подходы, где можно пройти и выйти к крепости через болота. В этом ты недоработал. Если можно пройти с одним конём, то там можно попробовать пройти целым эскадроном! – вместо того чтобы похвалить старательного Тараса, я его отчитывал.

Ну, я и раньше был убежден в том, что хвалить можно, даже нужно, но всё это должно быть по итогам военной кампании. А все остальные боевые действия – это работа, которую нужно выполнять, не ожидая наград. Впрочем, все в полку знают, что за мной не заржавеет. А ещё и трофеями могут обзавестись. Вот, к примеру, я сам дам по итогам уже этой операции на полк тысячу рублей, чтобы, так сказать, выплатить им часть от недостающих трофеев. Ведь винтовки пойдут на усиление русской армии.

Так я могу превратиться в русского Робина Гуда, ну или Алешку Молодца, который забирает у турок и англичан с французами, а отдает русским. Ничего, прорвемся. Если враг лишился винтовок, а мы приобрели, то это выгода вдвойне.

И, самое главное, что действовать можно. Потому уже завтра на свою охоту отправятся уже две группы. Без меня, но и со мной тоже. Ведь с ними будут те знания и навыки, которые я смог в бойцов вложить и развить.

– Вот, господин генерал-лейтенант, первая наша вылазка – и первая удача, – сказал я Дмитрию Дмитриевичу Сельвину, когда тот прибыл в расположение моего полка.

Именно так. Не я к нему пришёл, даже не лично пригласил, а лишь послал за генерал-лейтенантом. Субординацию я соблюдал, но показывал, что особого пиетета перед высшим командованием я не имею. Да и устал я, помыться нужно, согреться. В грязи сколько провалялся!

– Мда… Взяли сразу больше шести сотен штуцеров, да ещё и с расширяющимися пулями для них! – ходил и причитал генерал Сельвин. – У меня во всей усиленной дивизии не более трёх сотен штуцеров!

И по этому поводу у меня сразу же возник вопрос: какого чёрта? Почему в дивизии, которая прямо сейчас воюет нет штуцеров? Я отдал армии шесть с половиной тысяч штуцеров Южной армии. Где они? Понимаю, что этот вопрос мне следовало бы задать интендантам или самому командующему, который сейчас болеет и собирается покидать армию. Потому я не стал показывать свою нервозность перед генералом.