– Задача несоизмерима с силами, задействованными в ее решении! – быстро ответил Горчаков, командующий русскими корпусами в Валахии и Молдавии.

Паскевич с укоризной посмотрел на бывшего начальника своего штаба. Он надеялся, что Горчаков все же предложит какое-то решение проблемы. Уже один штурм стоил русским войскам почти тысячи убитыми, и теперь штурмовать крепость Паскевич… боялся. Да, он боялся, хотя и постоянно находил отговорки, что это не так. Он боялся сравнений с Суворовым… Вот же он – «Измаил Паскевича», докажи, что достойный внук великого Суворова. Ведь сколько звучало лестных фельдмаршалу слов. «Был Суворов, есть Паскевич!» – примерно такой лейтмотив звучал в хвалебных одах, посвященных генерал-фельдмаршалу.

Груз ответственности давил на пожилого фельдмаршала, который уже растерял свой боевой запал и больше обращал внимания на свои болезни, чем думал на перспективу. А из Петербурга требовали, там не видели всего того ужаса, что творился в русской Южной армии. И отказаться от назначения Иван Фёдорович не посмел. Всё же государь и вся Россия на него рассчитывает. Из Петербурга казалось, что турок можно бить, причём очень быстро и качественно, что русская армия – всё ещё такая же грозная и всесокрушительная сила.

И вот ещё один страх Ивана Фёдоровича Паскевича: он боялся признаться в себе в том, что почти четыре года, которые прошли со времени венгерского похода, именно он, как главный военачальник Российской империи, почти ничего не сделал для того, чтобы как-то армию преобразить. Ведь, зачем менять то, что и так одерживает великие Победы?

– Так что же по моему вопросу? Из вашего письма, ваше высокопревосходительство, я так и не понял, как мне поступить, – вернулся к своему вопросу Горчаков.

– Вы вернётесь в расположение своих войск, еще некоторое время там побудете. Но, боюсь, что нам придётся покинуть Валахию и Молдавию, – отвечал Паскевич.

Горчаков с видимой горечью вздохнул. Приходили неутешительные сведения, что австрийцы концентрируют свои войска именно в направлении Молдавии и Валахии. Более того, есть косвенные сведения о том, что они ведут тайные переговоры с Османской империей.

И вот это ещё один страх Паскевича: если Австрия вступит в войну на стороне турок, то и без того слабое русское войско потерпит сокрушительное поражение. Это ещё месяц назад казалось, что османы испугаются, что всё-таки сдадут назад. А выходило так, что Россия блефовала.

– Вы отдаете себе отчет, что это будет бегство, и румыны с болгарами и молдаванами нам не простят? – спросил Паскевич.

Горчаков позволил себе промолчать. Он прекрасно это понимал. И Михаилу Дмитриевичу было не менее стыдно, чем самому командующему. Снова Россия взбаламутила народы Балканского полуострова, но опять отступает. Как еще тогда, при Екатерине Великой, когда обещали грекам независимость, но… Хотели, как лучше, а вышло, как всегда!

– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться! – вдруг крепким и сильным голосом прокричал стоящий неподалеку генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Сельвин.

На контрасте практически шепчущих Горчакова и Паскевича громкий голос генерала Сельвина прозвучал, как гром среди ясного неба. Паскевич поморщился, мучавшая его мигрень обострилась, и генерал-фельдмаршал чуть было не схватился за виски.

– Обращайтесь, Дмитрий Дмитриевич, но прошу вас, тише, а то ещё турки испугаются и прежде времени покинут Сильстрию, – Иван Фёдорович нашёл себе силы не показать, что у него разболелась голова, и даже пошутить.

Дружно, словно по команде, все стоящие неподалёку генералы рассмеялись. Ходили обрывочные фразы, а также и их головы заражали уныние и обречённость. Всё же командующие войсками – это тот образец, на который равняются все офицеры.