– Так что же? Вы готовы отвечать на мои вопросы? – спросил я англичанина.

– Вы зверь! – разбитыми в кровь губами сказал шпион.

– Продолжайте, враг нашего Отечества, ещё не готов говорить, – бросил я за спину, но англичанин поспешил заверить нервным ломким голосом, что к разговору готов.

Ничего совершенно нового я не узнал. Слова шпиона могли бы показаться полным откровением для тех, кто не знает, что грядёт большая война, где Россия в одиночку будет воевать с половиной Европы, а ещё и с Османской империей. Но важно было то, что теперь слова англичанина протоколировали сразу два писаря, отвечающие за внутреннюю документацию в моём полку. Так что, если представится такая возможность, я покажу эти записи какому-нибудь адекватному человеку, ответственному за некие решения в Российской империи. А кому же? Было бы неплохо сделать это на аудиенции у императора.

Ведь пора бы ей и случиться. Я уже начинаю удивляться, почему меня всё ещё не заметили на самом верху. За четыре года Екатеринославская губерния сделала такой мощный рывок в своём экономическом и промышленном развитии, что, как минимум, губернатора Андрей Яковлевича Фабра должны были уже обласкать в Петербурге. Там же должно было и прозвучать моё имя. Но ни меня, ни губернатора за последние четыре года ни разу не вызывали в Петербург. Даже обидно…

– Контроль – и тело с камнем в воду! – сказал я, когда понял, что больше от английского шпиона узнать ничего не смогу.

– С остальными пленными поступить так же? – спросил Тарас.

– Да! – решительно ответил я.

Оставлять кого-то в живых и после предъявлять их русскому командованию я не собирался. Во-первых, чтобы не нарушать имеющихся на данный момент договорённостей с Англией, шпионов просто и незатейливо отпустят, да ещё извинятся. Во-вторых, именно меня тогда выставят виновным, а могут и "скормить" английским "друзьям". Даже если этого не произойдёт, то оставаться в умах русского общества тем самым дикарём, которых тут поминал этот джентльменчик, мне не хотелось. Может, история ещё и всплывет, но не сразу, а начнется война – и она многое спишет, а я, скорее, стану провидцем и первым воином той войны.

Но тут и другое. Никто не может безнаказанно покушаться на меня или моих родных.

– Собираемся, идём до Феодосии, после поворачиваем к Симферополю и направляемся в Черкасск, – сообщил я своим командирам общие планы.

Я намеревался посетить донских казаков. Чего именно я от них хочу, я знал, и это вряд ли получится, хотя попытаться должен. Мне хотелось взять хотя бы на несколько месяцев на обучение пластунов. Уверен, что кое-что я им мог бы подсказать в преддверии большой войны. Отношение к пластунам в российской армии было всё ещё весьма скептическим. Русские офицеры просто не верили в то, что подлыми методами можно добиться намного лучшего результата в войне, чем без них. В то же время, из того, что я читал о Крымской войне, пластунов стали выискивать среди всех казаков, не только донцов. Именно они немало попортили нервов французам и англичанам, порой заставляя их крайне осмотрительно вести себя на территории Российской империи.

Мой полк, в основном, заточен именно под такую работу: диверсии, засады, отстрел высокопоставленных офицеров вражеской армии. Так что я хотел казачкам немного показать, чему научились мои бойцы. А также был готов подарить им некоторое количество новейшего вооружения, включая револьверы и штуцеры.

Переходы, как до Феодосии, так и до Севастополя, оказались крайне сложными. Обидно это признавать, но мы даже санитарными потерями лишились четырёх бойцов. В целом, для армии, когда в полку есть единичные потери, это даже успех. Но не для меня. Терять воинов на переходах из-за болезней я не хотел. А ведь всевозможные сегодня правила и законы санитарии и гигиены соблюдались в моём полку. Значит, даже этого было недостаточно, чтобы никого не терять.