Дверь в дом, который арендовал барон Изенштадт, была распахнута.

– Мы опоздали, – тут же с досадой предположил я.

Так и было. Баронесса, как и её дядюшка, лежали в крови с перерезанными глотками.

Пришлось отвлечься, уж больно громко стал проявлять свои чувства мичман. Он вскрикнул и отбежал, но далеко не успел – его рвало от увиденного. Явно парень ещё пороху не понюхал.

Погоня, куда я отправил двоих своих бойцов в надежде, что они прочтут следы и смогут выйти на убийц девицы, ни к чему не привела. Оставалось лишь надеяться на то, что шпион Тарас сумеет быстро сориентироваться и послать разъезды на две главные дороги, ведущие из Севастополя.

– Мичман, вы в порядке? – спросил я.

– Простите, мне очень стыдно, – отвечал мичман с позеленевшим лицом.

– Предлагаю вам постыдиться позже. Нынче же сопровождайте меня к военному губернатору Морицу Борисовичу Берху, – решительно сказал я и направился на выход.

Мне было что сказать губернатору. Теперь можно высказаться. На меня совершено нападение. Кто это организовал? Да тот, что сбежал. И это будет английский командор, тут к бабке не ходи, верное дело. Вот пусть Берх и объяснит, что происходит в вверенном ему городе.

* * *

Его императорское Величество Николай Павлович был вне себя от гнева. Нет, он не уподоблялся своему отцу, не топал ногами, не кричал и не бил своих подданных. Но этот острый взгляд, который мало кто мог выдержать, не сменялся уже целый день.

– Александр Сергеевич, вам предстоит срочно отбыть в Константинополь и указать султану, что Российская империя подобного унижения терпеть не будет! – негромко, но при этом жёстко говорил государь.

– Ваша Воля будет исполнена, Ваше Императорское Величество! – отвечал стоявший перед государем Александр Сергеевич Меншиков. – Я заставлю султана изменить своё решение!

Разговор проходил в рабочем кабинете русского императора. Присутствовали самые доверенные лица: князь Воронцов, граф Чернышёв, министр иностранных дел Нессельроде. На заседании государственного совета уже был обсужден вопрос о том, что османский султан приказал передать католикам ключи от ряда христианских святынь в Иерусалиме, и что на этот выпад России нужно отвечать.

Такого демарша от турок никто не ожидал. Понятно было, что тут торчат лопоухие уши французского императора, или узурпатора, Луи Наполеона. Всем было понятно, почему Франция начинают подобные действия. Это не что иное, как месть Луи Наполеона лично русскому государю. Николай Павлович называл французского правителя «мон ами», что по-французски означает «мой друг». А должно было, по убеждению французского узурпатора, от русского императора звучать приветствие «мой брат», «мон фрер».

Николай Павлович не мог переступить через себя и назвать Луи Наполеона равным себе. Да и как это сделать? Именно русский император является гарантом существования европейских монархий. Более последовательного борца с революциями, чем Николай Павлович, нет в Европе. Потому не мог он назвать Наполеона равным себе, и не только из-за собственного самолюбия. Последствия подобного признания могли быть весьма ощутимы и на международной арене, и внутри Российского государства. Как же… Одного Наполеона победили, а нынче кланяться жалкой копии прошлого узурпатора-императора? И вот она, месть… Пока – мелочная, но как знать, что будет дальше.

– Ваше Величество, если турки будут угрожать нам войной? Я могу пообещать им войну? – уточнял чрезвычайный посол русского императора в Османской империи.

– Более того, Александр Сергеевич, мы готовы к этой войне. Остались только формальности, чтобы это утвердить. Ещё не одно поколение австрийцев должно быть нам благодарно, пруссаки слабы, да и не имеют они серьёзных интересов в балканском вопросе. Англия с нами, и англичане никогда не станут водить дружбу с Францией, – император говорил, будто убеждал сам себя.