Но ни показывать зубы, ни слушать фантастические размышления о нём и о его прошлом житье-бытье Тихон не стал и решительно подошёл к миске, содержимое которой исчезло у него в пасти, наверное, быстрее, чем он понял, чем его кормят.

– Смотрите-ка, хоть и голодный, а какой скромный и тихий. Ни крошки на пол не уронил, и пасть после еды чистая, не перемазанная. Хоть с помойки, а начатки воспитания присутствуют, – ударил ему в уши одобрительный хор восклицаний.

– Давайте назовём его Тихон, – услышал он голос хозяина.

– Ну как же можно! Человеческим именем собаку назвать! – с заметным укором проговорил другой женский голос, более молодой и очень похожий на хозяйский. – Барон – хорошая кличка. Вся округа его так зовёт. Да и вид у него вполне соответствующий, дворянско-дворовый. Вы только взгляните, какой у него окрас интересный. Спина и грудь – чёрные, бока – шоколадно-кремовые, брюхо и лапы – белые. И на груди какое ожерелье! Настоящая баронская цепь красуется светлым полукругом. А как голову гордо держит… И уши… уши почти стоят.

Последние слова были встречены дружным смехом. Но в нём звучали не насмешка, не безразличие, не страх и неприязнь, что так часто доводилось слышать Тихону за время бродячей жизни, а внимание, забота и сочувствие. Поэтому Тихон решил поддержать компанию, вильнув пару раз хвостом.

– И впрямь всё понимает. Смотрите-ка, хвост заработал – значит, отогрелся, – вновь зазвучали вразнобой голоса.

– А для меня он всё равно будет Тихоном.

Последняя фраза, произнесённая вполголоса, принадлежала хозяину. Возможно, хозяин не хотел, чтобы другие её слышали. Вполне возможно. Зато её услышал Тихон, и для него этого было вполне достаточно.

«Что ж, – подумал он, – пусть это будет наш с хозяином секрет».

«А для большей секретности, – тут же пришла в голову Тихону другая мысль, – надо и для хозяина придумать какое-то особое имя. Такое, чтобы и самому случайно не забыть и чтобы никто другой не сообразил, о ком речь».

«Кстати, а что если укоротить слово “хозяин”? Укоротить, положим, до Хо. Отличное имя получится, – продолжал размышлять Тихон. – Просто Хо. Легко запомнить. И никто никогда не догадается».

– Потише, потише, пожалуйста, – раздался негромкий мужской голос.

– Дайте папе сказать. Помолчите, помолчите, – зашушукались все вокруг, от чего, правда, шума меньше не стало.

«Ого, а вот и альфа-папа. Моё нижайшее почтение», – Тихону даже захотелось вытянуть вперёд лапы и сделать глубокий, до самого пола собачий поклон, но вместо этого он внимательно уставился на говорившего.

– Да тихо же! Утихните все, наконец, – неожиданно вмешалась альфа-бабушка, после чего установилась хотя бы относительная тишина.

«А почему тихо и почему все? – подумалось ему. – Может, следовало сказать: Тихон? Конечно, Тихон готов служить всем: и участок охранять, и дом, и всех, кто в нём живёт. Служить, не щадя живота своего, – при важном условии, что живот этот будет чем-то съедобным регулярно наполняться…»

– Собака должна иметь только одну кличку, – принялся неторопливо рассуждать альфа-папа, поглаживая при этом свою окладистую бороду, густотой чем-то напоминавшую шерсть на тихонской холке. – И одного хозяина, – добавил он внушительно, – который несёт за неё всю ответственность, занимается ею, воспитывает, прививает хорошие манеры. Неучёный пёс – всё равно, что неучёный человек: от обоих никакого проку, одни только проблемы. И у нас, кажется, есть подходящий кандидат на должность воспитателя.

С этими словами альфа-папа кивнул в сторону Хо.