- Вас это не касается, - сказала я, не желая ничего объяснять.

Слуги, возившиеся возле лошади, посматривали на рыцаря с опаской, и затянули подпруги в считанные секунды. Я привязала к луке седла сумку, а потом подняла валявшуюся у колодца дубинку (раньше она была ножкой моего детского креслица) и сунула в сумку.

- А это зачем?! – поразился сэр Мюфла.

- Сейчас столько проходимцев, - ответила я, бросив на него выразительный взгляд, - что честной девушке надо быть готовой ко всему.

- Если вы на меня намекаете, - проявил он необыкновенную догадливость, - то я – не проходимец, вам меня незачем бояться. Да и этой палкой для игры в лапту вы точно не отобьетесь.

- Отбилась же? – сказала я, подводя лошадь к каменной скамеечке, чтобы забраться в седло.

Я не успела встать на возвышение, когда рыцарь шагнул ко мне, взял меня за талию, легко поднял и усадил в седло.

Совсем некстати во двор выглянула кормилица, и лицо у неё так и вытянулось.

- Благодарю, - сказала я, беря поводья. – Но если вы, добрый сэр, ещё раз прикоснётесь ко мне, то получите палкой для лапты по голове. Понятно?

Мне хотелось сказать это грозно, и я даже нахмурилась, чтобы показать, что настроена серьезно, но на сэра Мюфла это не подействовало.

- Конечно, понятно, - вежливо ответил он, не выдержал и прыснул. – Более чем.

- Захотите есть – попросите на кухне, - сердито сказала я. – Я буду часа через четыре.

- Я поеду с вами, - заявил он.

- Нет, не поедете! – я не выдержала и сорвалась.

- Почему это? – а вот он был спокоен, и наблюдал за мной с насмешливой снисходительностью, как за глупым ребёнком.

И это злило ещё больше.

- Во-первых, - я посмотрела на него сверху вниз – благо, что сидела в седле, - вы мне в качестве сопровождающего не нужны. Во-вторых, вы не умеете вести себя. Как вы смели вчера нагрубить судье?

- Я не грубил, - возразил он.

- Вы намекнули, что он не сможет выполнить свои обязанности, и что вы не признаете его власти!

– Ни черта подобного не говорил, - сказал он и поскрёб щетинистый подбородок. – А вообще, у нас свободная страна. И каждый может говорить, что хочет. Подождите, сейчас я выведу Бобика…

- И каждый может делать, что хочет! – я пришпорила лошадь, заставляя её круто развернуться, и рыцарю пришлось отступить. – И вы со мной не поедете! – я пустила лошадь галопом, думая, что в придачу к отаре получила ещё одного упрямого барана.

Я храбрилась, стараясь разозлиться посильнее, но добравшись до города тут же пожалела, что не взяла в провожатые хотя бы мальчишку на ослике. Стоило мне выехать на главную улицу, как из таверны выскочил мужчина – лохматый и черноволосый, немного пьяный и очень раздражённый. Это был Румьер Рубертун, чьи земли граничили с моими по восточной стороне.

Сделав вид, что не замечаю его, я понукала лошадь, чтобы поскорее проехать, но Рубертун оказался быстрее и преградил мне дорогу. Чтобы не сшибить его, пришлось натянуть поводья.

- Доброе утро, господин Румьер, - сказала я вежливо. – Позвольте проехать и не пугайте мою лошадь.

- И у вас ещё хватило наглости заявиться сюда, леди Сегюр? – прохрипел он, прокашлялся и зло посмотрел на меня. – Да ещё и заговорить со мной?

- Город для всех, - ответила я, не желая провоцировать ссору, - а заговорила я с вами только потому, что вы мешаете мне проехать. Давайте сделаем приятное и вам, и мне, и разойдёмся с миром.

- С миром? – вскипел он. – Вы чуть не убили моего сына!

Из таверны начали выглядывать горожане. Некоторые даже вышли, чтобы получше увидеть и услышать, что происходит. И никто, разумеется, не подумал вступиться за меня.