Она не верила, что он придет. Зачем ему приходить? Она вспомнила, как уговаривала его в кондитерской, и решила, что не сумела его убедить. Все, что было между ними, и теперь, и шесть лет назад, не способствовало доверию. И все же в их первую встречу, когда ее сын был так болен и она так тревожилась, она открыла в себе много нового. И с тех пор стала другим человеком.

Ноубл Солт – Бутч Кэссиди – оставил в ее жизни неизгладимый след.

На протяжении четырех актов она пела, рыдала и умирала ради него одного. Позже она пришла к выводу, что никогда еще так хорошо не выступала. Дирижер расхваливал ее, труппа недоуменно переглядывалась. В этом была ее вина. Она никогда никого не подпускала к себе слишком близко, и все в театре считали ее заносчивой примадонной.

Когда она наконец вышла из театра и окунулась в благоухание ночи, ее ждал Ноубл Солт. На нем был тот же костюм, в котором она его видела утром, и стоял он точно там, где она попросила. Ее меховой палантин в тот вечер оказался ни к чему. В воздухе чувствовалось приближение холодов, но Джейн, разгоряченная пением и предвкушением встречи, не ощущала прохлады. Ей вдруг стало страшно. Она не успела все продумать.

– У меня нет ни машины… ни экипажа. Но я попросил оставить для нас столик вон там. – И он кивнул в сторону известного ресторана, где собирались после спектаклей завсегдатаи Оперы. – Я шел пешком.

– От дома?

– Это не то чтобы дом. Комната в лачуге. На время. Я давно не бывал в Париже.

В его голосе был привкус мест, о которых она даже представления не имела. Отзвук бескрайних равнин, высоких гор и палящего солнца – но у нее не было времени погреться в его лучах. Они стояли посреди оживленной улицы, а в Париже всюду имелись любопытные глаза. Люк ждал ее в длинной веренице машин, в полуквартале от театра. Ей придется быть сдержанной и осмотрительной.

– Я не смогу поужинать с вами. Моя экономка присматривает за Огастесом, но она стара, а Огастес тревожится. Он не ляжет спать, пока я не вернусь.

– Он хозяин в доме?

– Да.

– Далеко отсюда до вашего дома? – спросил он. – Мы сможем дойти пешком?

– Совсем близко. Но меня ждет Люк… Мой шофер.

Он качнулся вперед, потом назад. Он стоял, широко расставив ноги, не вынимая рук из карманов, не сводя с нее глаз.

– Скажите, чего вам хочется, – мягко произнес он.

Она помедлила. Ноубл Солт сделал все так, как она просила, и это вселяло надежду, но все же Люку лучше не видеть их вместе. Он вспомнит, что они уже встречались сегодня днем, и доложит об этом.

– Мне нужно предупредить Люка, – быстро сказала она. – Он за мной шпионит. Мне не хочется, чтобы он снова увидел нас вместе.

Ноубл Солт вытащил из кармана маленькую книжечку, раскрыл ее на последней странице:

– Напишите ему записку. Велите ехать домой. Клочку бумаги он возразить не сможет.

Она взяла у него из рук карандашик и сделала, как он велел. Рука у нее чуть дрожала, дыхание сбилось.

Он вырвал листок из книжечки, сложил и огляделся по сторонам. В нескольких метрах от них продавал афиши мальчишка лет двенадцати. Ноубл Солт выудил из кармана банкноту, отдал Джейн записку и деньги:

– Я не говорю по-французски и не смогу этого сделать. Скажите мальчику, чтобы он передал записку вашему шоферу. Я подожду там. – Он указал на другую сторону улицы. – Если передумаете, просто идите одна. И мы обо всем забудем.

Она взяла у него деньги и записку и сделала, как он сказал: попросила мальчишку передать Люку записку, но лишь когда его машина окажется первой в очереди. Мальчишка согласился и выхватил деньги из ее рук так быстро, что край сложенной записки чуть порезал ей палец. Она испугалась, что записка вообще не доберется до Люка.