Если молодой Уэйнрайт и унаследовал отчасти самовлюбленность отца, то Диана забыла об этом, удивляясь его утонченным манерам и наслаждаясь общением с человеком, равным ей по социальному положению. То, что его папаша невозможен, она поняла с первого же взгляда, но сын казался другим. В отличие от своего родителя, юноша имел какой-то лоск, глянец хорошего воспитания, приобретенный, должно быть, в стенах колледжа.

Однако визит Уэйнрайтов вселил беспокойство не только в обитателей офиса. Тревога охватила все население ранчо. В спальном корпусе сгущались тучи.

– Проклятье на его шкуру! – воскликнул Техасец Пит.

– Чью? – спросил Короткий Бен.

– Моего покойника-папаши! Если бы старика не повесили так не вовремя, может, он послал бы меня в Гаварт [4], и я бы тоже купил себе ранчо. Так или иначе, что может поделать простой парень против этих фальшивомонетчиков, этих бездельников, поедающих крекеры?

– Я получил письмо от Уэйнрайта с сегодняшней почтой, Ди, – неделей позже сообщил дочери Элиас Хендерс. – Он вновь требует назначить цену за все «заведение».

– Мы можем поехать на восток и жить там, разве нет? – спросила девушка.

Хендерс бросил на нее взгляд, полный желчи. В ее тоне ему почудилась неподдельная грусть. Хендерс подошел к дочке и обнял ее.

– Ты хочешь ехать на восток и жить там? – спросил он ее.

– Мне нравится здесь, папа; но ведь там столько всего, чего мы лишены здесь! Мне хотелось бы посмотреть, как живут другие люди. Я хочу побывать в больших отелях, в театре и в опере, хочу встретить образованных культурных людей своего круга. И еще хочу ходить на вечеринки, где никто не напивается и не открывает стрельбу, – заключила она с улыбкой.

– Мы вовсе не должны продавать ранчо, чтобы уехать, – сказал отец. – Боюсь, я был эгоистом. Я не хотел уезжать обратно после того, как твоя мама покинула нас, и забыл, что ты имеешь право на все преимущества цивилизации, которые мы имели в избытке. А мне самому казалось достаточно ранчо и тебя.

– Но если ты уедешь, то кто же будет управлять ранчо, следить за всем? – настаивала девушка.

– О, все это может быть улажено. Неужели ты думаешь, что мы не в состоянии уехать, не продав ранчо?

– Будет лучше, папа, если ты станешь свободен от всех забот, – сказала она. – Если ты продашь ранчо и свою фирму, то не будешь и беспокоиться, как здесь идут дела.

– Старый Уэйнрайт никогда не купит их по их настоящей цене, даже если я соглашусь продать, – объяснил Хендерс. – Я расскажу тебе, что намерен сделать. Я назначу ему цену, и если он согласится, то я продаю ранчо. Но в любом случае, согласится он или нет, мы с тобой уедем на восток, если тебе так хочется.

– И какую ты намерен назвать цену?

– Семьсот пятьдесят тысяч долларов за ранчо и фирму. Мне могли бы дать и больше, если бы я предпринял серьезные усилия по поиску покупателя. Однако это тоже неплохая прибыль для нас. Я знаю, что она удовлетворит и Джона. Кстати, в своих письмах он все время спрашивает меня, почему я не продаю ранчо, не закрываю бизнес и не возвращаюсь на восток.

– Я знаю, дядя Джон всегда хотел, чтоб мы вернулись, – сказала Диана.

– На самом деле старому Уэйнрайту вообще нет дела до ранчо и скота, – помолчав, проговорил Элиас. – Его интересует прииск. Он предлагал мне миллион долларов в случае, если я продам все наши земли в штате, включая прииск. Уэйнрайт заметил, что наша деятельность на нем почти прекратилась. Здесь он прав. Но он думает, что я ухвачусь за возможность продать ему все, лишь бы избавиться от невыгодного дела. Подозреваю, что в последние полгода у него был шпион на прииске. Этот новый бухгалтер, которого прислал Корсон, когда твой дядя Джон был в Европе, – весьма подозрительный тип. Уэйнрайт думает, что узнал нечто, неизвестное мне, но ошибается – мне это известно. Дело в том, Ди, что в этом году мы разведали гораздо более богатую жилу, чем та, которую разрабатывали до сих пор. В принципе я знаю о ней уже два года. Но мы с Джоном считали, что сначала надо выпить досуха старую, благо денег у нас достаточно. Так что только один прииск стоит от десяти до двадцати миллионов долларов.