– Вам сюда, майор, – сказал летчик Лунину. – Заходите. А я еще здесь потолкую.

Лунин прошел через садик. Огненные георгины цвели перед верандой. Поднявшись на крыльцо, он вошел.

Дежурный сидел возле своих телефонов в одной рубашке и пришивал к кителю чистый воротничок. Мальчишеское лицо его было черно от загара. Увидев Лунина, он перегрыз нитку белыми крепкими зубами, надел китель и оказался лейтенантом.

Взяв бумаги Лунина, он просмотрел их и сказал, что сейчас доложит заместителю начальника штаба. Он двинулся с бумагами к двери в соседнюю комнату, но в эту минуту вошел тот летчик, с которым Лунин встретился в трамвае. Лейтенант мгновенно остановился, выпрямился, козырнул и крикнул:

– Смирно!

Он начал было рапортовать:

– Товарищ комиссар…

Но тот прервал его, скучливо взмахнув рукой. «Комиссар дивизии, – понял наконец Лунин. – Молодой!»

– Хорошо у вас тут, – сказал комиссар, глянув через открытое окно на георгины.

– Не знаю, – ответил лейтенант. – Я еще не осмотрелся, вчера вечером только прибыли. В Таллине цветов еще больше было.

– Кто здесь старший на рейде? – спросил комиссар.

– Заместитель начальника штаба.

– Начальник штаба.

– Заместитель…

– Он уже начальник штаба, – сказал комиссар твердо.

– А подполковник? – спросил лейтенант испуганно.

Комиссар промолчал.

– Утонул?

Комиссар кивнул.

– Это проверено?

Комиссар кивнул еще раз.

Они долго молча стояли друг против друга. Потом лейтенант выпрямился и спросил совсем по-другому, вполне официально:

– Вы к начальнику штаба, товарищ комиссар?

– Нет, он мне сейчас не нужен, – сказал комиссар. – Я пойду посмотрю, как вы людей разместили. Почему у вас рота связи в таком виде?

– Да они в воде всё с себя поскидали. Но обмундирование для них уже получено.

– Когда же вы их оденете?

– А вот после ужина…

Уходя, комиссар протянул Лунину руку и представился совсем не по-военному:

– Уваров. Полковой комиссар.

Лунин назвал себя.

– Мы с вами еще увидимся, товарищ Лунин.

Когда комиссар дивизии вышел, лейтенант направился к начальнику штаба.

Вернувшись, он объявил, что Лунину приказано немедленно явиться в полк.

Однако оказалось, что все-таки не совсем ясно, куда именно ему нужно ехать. Все три эскадрильи полка находились в разных местах: первая – на южном берегу, вторая – на северном, третья – в Кронштадте. Штаб полка находился вместе с первой эскадрильей на южном берегу. Лунин не понимал, что это за южный берег, но, видимо, это было место, до которого трудно добраться. Дежурный стал звонить в штаб полка через множество посредствующих звеньев, вызывая солнце, луну и все семь планет. Это заняло минут сорок, и он все кричал в трубку:

– Старший лейтенант Тарараксин? Кто говорит? Тарараксин?

Так впервые Лунин услышал эту фамилию.

Наконец дозвонился. Командир полка майор Проскуряков приказал новоприбывшему летчику явиться во вторую эскадрилью, в распоряжение капитана Рассохина.

– Второй эскадрильей командует капитан Рассохин, – сказал лейтенант, делая ударение на слове «капитан» и смотря на майорские нашивки Лунина.

Он, очевидно, хотел обратить внимание Лунина на то, что Лунин, майор, оказался в подчинении у капитана. Он внимательно посмотрел Лунину в глаза, стараясь отгадать, какое впечатление произвело на него это известие. Но Лунин этого не понял. Он ощущал себя человеком штатским, и ему казалось естественным, что на войне всякий кадровый военный должен быть выше его.

Оказалось, что во вторую эскадрилью сейчас отправляется грузовая машина, и дежурный усадил Лунина рядом с шофером. Лунин оглядывался по сторонам, стараясь понять, где они едут. Он понимал только, что они находятся к северу от города, между городом и финскими войсками, наступавшими с севера по Карельскому перешейку и остановленными на линии Сестрорецк – Белоостров. Понимал он также, что приближается к морю.