Затачивал перо и сталь клинка, —

Храните в сердце, ибо высока

Судьба его. Дыхание Борея,

Над северными берегами рея,

Британию о нем заставит петь.

И Слендер не посмеет прошипеть

Суждения, приправленного ядом,

О том, чья песнь звенит высоким ладом.

Венок, сплетенный из ветвей оливы,

Что держит победитель горделивый;

От гибели хранящий алый крест;

Или маяк, на сотни миль окрест

Среди штормов заметный морякам, —

Так он свободу завещал векам.

Гирлянду свежих митиленских роз

Прими от Сафо, с острова Лесбос.

И мирт, кастальской влагою облитый,

И лавр, – цветы, вокруг чела обвиты,

В единый будут сплетены венок,

А прочие пускай лежат у ног.

V

Соленый бриз качал вершины сосен.

Стволы скрипели, – так низкоголосен

Бывает зимний сдержанный прибой.

Закат янтарный заполнял собой

Лесные соты. И, посеребренны,

В траве нарциссов бледные короны

Светились нежно. Внемля пенью птиц,

Восторга полон, я готов был ниц

Упасть перед мгновением свободы,

Перед покоем, что лесные своды

Душе истосковавшейся сулят.

Из памяти, из темных анфилад,

Богов преобразившиеся тени

Выходят. Позабытых сновидений

Мир оживает. Козлоногий Пан

Дриаду настигает средь полян,

Неистовы сиринги переливы.

Девичий всклик, девичий смех стыдливый,

Всё смолкло. Меж стволов Дианы стан

Мелькает, – бег богини неустан,

Проносится взъяренных гончих стая

За вепрем вслед. Поляна вновь пустая.

Гилас, в лесной глядящийся ручей…

Эллады сон, из порванных ячей

Выскальзываешь, темным смыт потоком.

В оцепененье ширится глубоком

Колоколов вечерних перезвон.

Дурманящим настоем опоен,

Я позабыл средь сладкого обмана

Последнее моленье Гефсимана.

VI

Равенна! Край покинутый, пустынный!

Твои уединенные равнины

Былое созерцают испокон.

Здесь Цезарь, перешедши Рубикон,

Снискал величье. Рим простер крылато

От берегов британских до Евфрата

Орла полет. Державностью сама

Ты славилась, пока в твои дома

Не ворвались нагрянувшие готы.

Очей не размежая от дремоты,

Отлучена от моря, средь зыбей

Болотистых, вздыхаешь всё слабей.

И воздух словно замер в вечном штиле.

Там, где сновали паруса флотилий,

Пасутся овцы. Тонкого руна

Не тронет Адриатики волна.

О светлое, о скорбное успенье!

В отчаянном твоем долготерпенье

Не ведомо тебе, что смыт позор

С Италии, что Палатин простер

Небесный свод над вольною державой

И семь холмов столицы величавой,

Колоколами воздух тяжеля,

Пропели миру имя короля.

Пелены смерти разорвав тугие,

Неаполь пробужден от летаргии.

Венеция, струи тяжелых вод

Отринув, поднимается. И пьет

Свободы воздух Генуя. Чеканно

Блистает профиль мраморный Милана.

Свеж ветер, и един – сияет свет.

Так Алигьери выполнен завет.

Твои, Равенна, чаянья безмерны.

Руины – только полог эфемерный,

Скрывающий величие твое.

Но тускло пламя, что сквозь забытье

Дрожит в лучах Италии полдневной,

Под новым солнцем. Участи плачевной

Закончилась постылая пора.

Войска австрийские, еще вчера

Ломбардию топтавшие бесстыдно,

Повыбиты, их доля незавидна.

Сверкающие льды альпийских гор

Свободно смотрят в голубой простор

И в водах Лиссы, и в земле Новары,

На склонах Аспромонте, – юный, старый, —

Повсюду за тебя твои сыны

Сложили головы, но не нужны

Покажутся их подвиги и зряшны.

Не тронул хмель Свободы бесшабашный

Твоей крови, и звук военных труб

Душе твоей измученной не люб.

Недвижная, покоишься в истоме,

Следишь, как тень растет на переломе

Полуденного часа. Бег минут

Тебя не возмутит. Порой сверкнут

Зарницами – прошедшего приметы.

Но ты не принимаешь эстафеты.

Не просыпайся, спи, тяни дурман

Янтарных асфоделевых полян,

Лугов, лилейным окропленных цветом, —

Как приговор, звуча любым обетам,

Величью, гордости: всё суета.