Пожалуй, ожидаемо. Снова стало тревожно. Марк почувствовал тесноту в груди. Кажется, прошло уже столько времени, уже пережил, уже нигде не болит. Должно бы прийти презрение. Не пришло.

Посетителей было очень мало. Не сезон. Да и день выдался пасмурный, с низкими облаками, хотя с неба не капало.

Грета что-то рассказывала своему спутнику, легко шагая в узких укороченных брюках и с платком на голове, отчего сходство с ретродивой казалось особенно сильным. Дойдя до колоннады, она собралась было уже повернуть, но вдруг резко обернулась и встретилась с Марком глазами. Всего мгновенье.

Оба поняли друг друга без слов.

Она знала, что он идет в закрытую для туристов зону.

Он знал, что ее интересуют недавние находки.

Марк снова не дождался Грету на веранде. Курил в одиночестве после ужина. Думал. Завтра в полдень он улетает. Визит на Крит подошел к концу. Любопытство ученого он, конечно, удовлетворил, материалы для дальнейшего исследования собрал, в голове начали формироваться идеи – в какую сторону двигаться, чтобы найти ключ к дешифровке иероглифов. Только вот сама поездка… сама поездка была для галочки и, наверное, для освещения ее в средствах массовой информации. И все это Марку не нравилось. Он чувствовал подвох. Вот только какой?

Докурив третью сигарету, профессор поднялся на ноги и направился в свой номер.

Ночью Марку снилось, что он идет длинными переходами кносского дворца, мимо фресок, на которых изображены мужчины и женщины. Кожа мужчин традиционно окрашена в темно-красный цвет, а женщин – в белый. Темнота, царившая вокруг, говорила о глубокой ночи. Чтобы видеть свой путь, Марк нес в руках небольшой масляный светильник. Через некоторое время возникло ощущение чужих глаз, хотя вокруг стояло безмолвие. Марк обернулся. Он увидел следовавшую за ним вереницу мужчин и женщин, которые сошли с фресок и, как привидения, невесомо плыли ровным строем. Стало жутко. Единственная мысль: скорее выбраться отсюда. Он откуда-то знал, что недалеко находится театр, а мозг ученого быстро выдал информацию: театр в Кноссе носил ритуальный характер. Значит, надо добраться до него – совершить какое-нибудь действо. И, может быть, призраки исчезнут. Марк прибавил шаг, но коридор никак не кончался, а со стен сходили все новые и новые фигуры. Увидев узкий боковой проход, Марк резко свернул в него и оказался на улице. Прямо перед ним был освещенный огнями полукруг театра. Совсем не там, где должен, если следовать реальной планировке, но это казалось уже неважным. Главное – достигнуть центра и встать под защиту факелов. Ночь была влажной и душной, огонь делал ее еще жарче. Марк уже бежал, однако вход ему перекрыли два высоких стражника, одетых в хлопковые юбки. На головах у них были морды быков с большими рогами, а в руках – священные двойные секиры, которыми они и преградили дорогу. Марк остановился. Он знал, что процессия, следовавшая за ним, остановилась тоже. Сквозь скрещенные древки секир можно было разглядеть происходившее в театре. Там находилась женщина-богиня в длинной юбке и со змеями в руках – точь-в-точь такая же, как и на бронзовых статуэтках, найденных при раскопках. Змеи извивались в ее руках, но не жалили. Богиня, стоя спиной к Марку, творила какое-то заклинание, а потом, положив рептилий на каменные плиты, воздела руки к небу. Змеи свернулись клубками у ее ног. Богиня повернулась лицом к Марку. Ее глаза были густо подведены черной краской, отчего казались огромными и длинными. Она протянула к нему руку в требующем жесте. И Марк не мог понять, чего хочет эта женщина, в которой, несмотря на ритуальную одежду и грим, он без труда узнал Грету. Ее палец указывал на приподнятую руку со светильником. Марк перевел свой взгляд и увидел, что вместо лампы его пальцы сжимают диск с письменами. Раздался ритмичный звук, словно кто-то бил в огромные, обтянутые кожей барабаны. Звук все нарастал и нарастал… а потом Марк проснулся.