– Да, – эхом отозвался царь Борис, – Балканы – это действительно банка с пауками. Но только до тех пор, пока сюда не придете вы, русские. Вас будут слушаться все: и греки, и сербы, и болгары, и даже отчасти румыны. Мы согласны принять ваше главенство и выслушать справедливый приговор. Возможно, если бы мой отец не пошел на поводу у венского двора и согласился на Петербургский арбитраж, то сейчас мы бы жили совсем в другом мире. Единственное, чего мы не хотим – это большевизации Болгарии, и дело даже не в том, что я держусь за трон, совершенно нет. Год назад, когда встал вопрос о присоединении к Берлинскому пакту, я лично был готов абдиктировать[12], после чего обратиться за помощью к Советской России, но меня уговорили этого не делать. Большевизм разрушит основы существования нашего государства, внесет хаос в культурную и общественную жизнь…

– Выбор невелик, – снова пожал плечами господин Иванов, – либо фашизм, который ваше государство практикует сейчас с правом на все для избранных и бесправием для всех остальных, либо коммунизм, гарантирующий людям равные возможности вне зависимости от их национальности, пола, вероисповедания и других культурных особенностей. Одно из двух, потому что свято место пусто не бывает. Мы понимаем, что у коммунистов в головах тоже бывают перегибы от детской болезни левизны и обещаем поспособствовать тому, чтобы эксцессы переходного периода были сведены к минимуму. Но при этом нам будет гораздо легче отстаивать вопрос сохранения за вами, к примеру, македонских территорий. Ведь там доходит до того, что между собой воюют одинаково антифашистские и коммунистические отряды сопротивления, при том, что одни подчиняются югославскому руководству, а другие – болгарской коммунистической партии.

– Так, значит, Болгария должна будет стать еще одной советской республикой. А мы-то уж надеялись… – с горечью произнес Борис Третий.

– Надеялись на что? – спросил посланец русских из будущего, – на то, что мы возьмем вас под свое крыло?

– Что-то вроде того, – кивнул болгарский царь, – ведь у вас, насколько мне известно, строй отнюдь не коммунистический, и вы могли бы помочь нам пройти сложности переходного периода, не впадая при этом в марксистские крайности…

– А зачем нам это надо, – с ленцой спросил Бориса его собеседник, – это не наш мир, но если бы вы могли посмотреть на Болгарию двадцать первого века, то вас бы просто стошнило. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что сейчас вопрос заключается не в том, перейдете вы на сторону Советского Союза или нет, а в том с какими потерями и на каких условиях вам удастся это сделать. Присоединение к Советскому Союзу на правах еще одной союзной республики было бы полезно для того, чтобы товарищ Сталин из Москвы мог удерживать местное партийное руководство от разных эксцессов исполнителя. А то очень многие на периферии стремятся быть святее самого Папы Римского, а мерило святости видят в количестве расстрелянных буржуазных элементов. Не могу ничего обещать, но при особо удачном стечении обстоятельств возможен такой вариант, что в Болгарии при наличии советской системы управления сохранится конституционный вариант монархии…

– Я же уже говорил вам, господин Иванов, – сказал болгарский царь Борис, – что совершенно не держусь за свой трон. Если так будет надо для блага моего народа, то я отрекусь немедленно. Впрочем, я еще подумаю над сказанными вами словами и, как только приду к какому-нибудь определенному решению, сразу же сообщу вам об этом…