— Ты с темы-то не съезжай, — слегка рассердилась я. — Ты дашь мне что-нибудь из одежды или нет?

— Мяу! — Из-под стола высунулась пушистая морда, но я запихнула ее назад: у меня совсем не было времени на нежности.

— Зина, только ты можешь меня выручить, — добавила я заискивающе.

Подруга подняла на меня взволнованные глаза.

— Нинуля, дорогая, по-моему, ты не в себе. И как хорошая подруга я просто не имею права отпустить тебя на море в этом состоянии.

— А по-моему, ты просто завидуешь!

— Нет!

— Завидуешь! Сама, небось, не прочь махнуть на побережье, да не знаешь, куда пристроить десять своих кошек.

— Одиннадцать, — поправила Зина и надула губы. — И ничего я не завидую.

Я вскочила из-за стола, чуть не опрокинув чай:

— Тогда хватит резину тянуть! Пойдем раскулачивать твои шкафы.

В ответ на это подруга только горько вздохнула. Я сделала вид, будто у меня сейчас случится инфаркт. Зина покачала головой. Я постаралась побледнеть и даже слегка пошатнулась.

— У тебя случайно корвалола не найдется?

— Ты в прошлый визит весь вылакала, — Зина смахнула со стола крошки и нехотя поднялась со стула. — Пошли к шкафам. Хотя чует мое сердце: добром это не кончится.

Через полчаса мне были пожертвованы: красный сарафан, две желтые юбки, цветастая шаль, голубая кофта с фиолетовыми рюшами и ярко-оранжевая футболка с зеленой надписью. Сочеталось всё это плохо, но придираться было глупо.

— Еще мне нужна обувь! — напомнила я, и подруга нехотя выудила из шкафа две пары босоножек на каблуках.

— Зин, ты перегрелась? Куда такие каблучищи в нашем возрасте?

— Других нет, — отрезала подруга, а потом вручила мне еще пару алых бус и массивный разноцветный браслет. — Держи. А то как бедная родственница.

— Я такого не ношу, — поморщилась я, и Зинино лицо моментально потемнело. — Впрочем, ладно. Давай, что уж…

***

Ночью я почти не спала: собирала чемоданы и бегала по окрестным круглосуточным аптекам. В поездку ведь столько всего нужно: и смекту, и парацетамол, и зелёнку с лейкопластырем! К утру я была без сил. Даже завтрак готовить не хотелось. Пока все спали, я заказала пиццу и затолкала ее в духовку.

В половине девятого на кухню влетела Татьяна.

— Мы едем на море! Мы едем на море! А-а-а!

Она подскакивала и кружилась, то и дело налетая на шкафчики и буфет. Посуда внутри них угрожающе звякала, а стоящий на разделочном столе чайник слегка подпрыгивал.

— Танька, хватит орать, — взмолился Никита, заходя в кухню следом за дочерью. — Возможно, наши соседи еще спят.

—Точно! — воскликнула Таня и зажала рот рукой.

Несколько секунд она стояла посреди кухни с мученическим видом, а потом чуть взвизгнула.

— Детка, держи себя в руках, — попросила я, бросаясь накрывать на стол.

— Не могу! — забормотала Танька виновато. — Не могу больше! — Она заметалась по кухне, а потом, не найдя ничего лучше, выскочила на балкон и заорала на всю улицу: — Я еду на море! С папкой — на море!

— Какой ужас! — вздохнул Никита, не отрывая взгляда от айфона. — Надеюсь, вы положили нам успокаивающий чай?

— Для Танюши?

— Нет, конечно. Для меня.

Я подбоченилась.

— Зачем тебе чай? Лучше утром и вечером принимай по стакану вина. Нервы будут как канаты.

В коридоре послышалось шлепанье босых ног. Мы с Никитой повернулись к дверям. На пороге появился Сёма и чуть сощурился от яркого солнца, заливающего кухню.

— Выспался, родной? — Я с гордым видом выудила из духовки пиццу и стала нарезать ее на куски.

— Нет, — буркнул Сёма, крепко-крепко прижимая к себе любимого медведя. — Я очень плохо спал. Соседский кот опять всю ночь клацал когтями, а от простыни воняло порошком.