Передает записку Абдулу.

Мамед, ты тоже подбросишь записку во дворец, да. Для перестраховки, понял?

Передает вторую записку Мамеду.

О третьей позабочусь сам. А теперь праздновать будем, да.

Гончары едят и пьют. Танцуют восточные народные танцы.

Дворцовые ворота. Их охраняют два стражника, пожилой и молодой. Прислонив секиры к стене, они сидят на пустых ящиках и играют в нарды.

Пожилой стражник: Бросай кости, везунчик.

Молодой стражник: Две шестерки.

Пожилой: Я же говорю, ты везунчик.

Молодой: Я не везунчик, просто иногда мне улыбается удача.

К воротам подбегает мальчишка.

Пожилой: Тебе чего, мальчик?

Мальчик: Дяденька просил вам передать.

Протягивает сложенный вчетверо лист бумаги.

Пожилой стражник: Какой дяденька?

Мальчик: Не знаю, какой. Подъехал на чистокровном арабском мерине и говорит: «Передай, малец, вон тем стражникам».

Оставляет записку и убегает.

Пожилой стражник: Наверное, прошение.

Кладет записку на ящик.

Молодой: Это как пить дать. Вернется из города калиф, отдадим ему.

Пожилой: Не понимаю я нашего правителя. Казалось бы, сиди в своем гареме и занимайся делом в свое удовольствие, а он, поди ж ты, переоделся дервишем и потащился на базар. Чего он там, на базаре, не видел?

Молодой: Я бы не пошел.

Пожилой: И я бы не пошел.

Молодой: То-то и оно.

Пожилой: Пойми их, богатых. Говорят, во дворце три тысячи слуг. А всего, считая с наложницами, не меньше десяти тысяч.

Молодой: Ты-то откуда знаешь? Нас во дворце только в караулку и пускают, а больше мы там ничего и не видим.

Пожилой: Говорят.

Молодой (мечтательно): А что, может, и правда…

Пожилой: Говорят, у калифа даже специальный слуга есть, который ему задницу подтирает.

Молодой: Врешь!

Пожилой: Вполне может быть. Должен же калифу кто-нибудь задницу подтирать? Не с грязной же ему ходить?

Молодой: Интересно, сколько он получает.

Пожилой: Кто, калиф?

Молодой: Подтиратель его задницы.

Пожилой: Да уж побольше твоего.

Молодой: Думаешь?

Пожилой: Чего тут думать? Тебе за твой ежемесячный оклад в один динарий что доверили? Городские ворота. А тому человеку доверили задницу самого калифа, чувствуешь разницу?

Молодой (завистливо): Неужели два динария?

Пожилой: Может и три, откуда я знаю? А ты бы взялся за три динария подтирать калифу задницу?

Молодой (гордо): Нет, за три динария не стал бы.

Пожилой: А за четыре?

Молодой: И за четыре не стал бы.

Пожилой: А за тысячу?

Молодой: За тысячу, наверное, стал бы. Разве можно такие деньги упускать?

Из толпы выделяется Мамед. Он бросает в сторону стражников обернутый в бумагу камень. Камень попадает в нарды, опрокидывая и рассыпая их по земле.

Пожилой стражник: Эй, уважаемый, ты что делаешь?

Молодой: Зачем камни кидаешь? Зачем безобразничаешь?

Пожилой: Стой, тебе говорят!

Мамед убегает.

Молодой: Нет, ты видел, ты видел? Рассыпал партию, которую я почти выиграл.

Пожилой: Еще неизвестно, кто выиграл.

Молодой: Да я выиграл, я. Мне до победы пара бросков оставалось.

Пожилой: По одежде гончар.

Молодой: Пьяный, наверное, в стельку. Или просто хулиган.

Пожилой: Эти гончары в последнее время совсем распустились. Чуть что не по-ихнему, сразу начинают права качать.

Молодой: Моего свояка на базаре недавно избили, только за то, что арбуз на контрольных весах взвесил.

Пожилой: Это что, свободно могли и ножом пырнуть.

Молодой (оглядываясь): Я слышал, они на прошлой неделе ткачей на пустыре насмерть порезали. Человек пятнадцать, мне взводный рассказывал. Приезжают по вызову на пустырь, а там крови-ищи, тру-упов… И все ткачи. Своих-то раненных они с собой уволокли, а чужих кого добили, кого на земле умирать оставили. Взводный сказал, это гончары заварушку устроили.