Я хотел бы выразить искреннюю благодарность Чорану за то, что именно таким образом он показал мне путь к счастью: мне понадобилось всего лишь пойти в противоположном направлении. Примерно за то же самое я благодарю все свои антимодели.

Сразу оговоримся: мы против искусственных аплодисментов и деланного смеха на экранах телевизоров. Всем известно, как все это происходит: некто, выполняя свою работу, разогревает толпу перед появлением звезд. Наигранность ситуации, разумеется, не вызывает нашего интереса, даже если способствует хорошему настроению, которое, кстати сказать, длится не более нескольких минут.

Нет, я бы хотел поговорить о других аплодисментах. Однажды летом вместе с несколькими коллегами-психотерапевтами я проходил стажировку по практике медитации в горах Швейцарии. Мы узнали много нового и интересного и пережили массу удивительных моментов. Мы отрабатывали практику осознанной медитации, которая дает возможность – помимо всего прочего – еще раз прочувствовать пережитый опыт, вместо того чтобы без конца рассуждать о нем. Мы мало разговаривали, чтобы как можно легче и чаще входить в это состояние. Например, нам довелось послушать выступление одного нашего коллеги, талантливого пианиста, который исполнил несколько отрывков своей композиции, в то время как мы с закрытыми глазами сидели на подушках и скамьях для медитации. Мы буквально впитывали музыку, боясь пропустить хоть один звук, и отмечали все, что с нами происходит под влиянием музыкального произведения. После каждой части композиции мы, вместо того чтобы аплодировать, хранили молчание, погрузившись в новые ощущения.

Я всегда приветствую подобные перемены в привычках и автоматических действиях. Как мне кажется, сосредоточенное молчание, полная погруженность в себя и свои ощущения были более правильными по отношению к себе, музыке и исполнителю. Вы только представьте: вместо автоматических аплодисментов, как по телевизору или во время политических дебатов, о вашем присутствии в зале говорит сгустившаяся тишина. Хотя через пять минут после последней части она все-таки взорвалась аплодисментами!

В годы моего обучения в колледже и лицее я изучал греческий язык, который обожал. Мне нравилось представлять античную Грецию, и я с удовольствием корпел над переводами ее авторов. Я часто представлял себе Аркадию, горный район Греции с ее деревеньками и буколической жизнью, которую воспевали греческие и латинские поэты как страну идеализированного счастья Золотого века, населенную пастухами и пастушками, жившими в гармонии с природой. Знаменитое латинское выражение «Et in Arcadia ego» – «И я тоже жил в Аркадии» имеет к этому непосредственное отношение. А у Пуссена есть картина, на которой изображена группа пастухов, случайно обнаруживших могилу, где на надгробии выгравированы слова: «Даже когда дни нашей жизни прекрасны, какими они могли быть только в Аркадии, они все равно заканчиваются смертью. И рай на земле не вечен». Забавно, но в юности меня коробила эта фраза. Сегодня я отношусь к ней спокойно, и чем больше думаю и медитирую на тему Аркадии, тем чаще мне удается забывать о смерти и наслаждаться жизнью.

Счастье как отсутствие горя и страданий? Этого не всегда достаточно:

И это также не всегда необходимое условие для счастья, поскольку иногда мы можем светиться от радости, несмотря на страдания, беды и тяжелые болезни, без которых не обходится наше существование. Но чаще всего, чтобы впустить счастье в нашу жизнь, мы должны если не избавиться от страданий, то хотя бы уменьшить их негативное влияние. Это первый этап, о котором Жюль Ренар написал: «Счастье вообще невозможно. Наше счастье – всего лишь молчание горя». Что касается философов Античности, для них атараксия, то есть душевное спокойствие и безмятежность, были качеством, к которому они стремились. Оно не означало безразличия, или пассивности, или, тем более, апатии. Оно было плодом работы по внутреннему освобождению от зависимостей, ненужных привязанностей и пагубного поведения. В каком-то смысле атараксия представлялась им плодородной почвой, на которой, как они надеялись, расцветут цветы счастья.