Мы шли по бесконечным коридорам: бежевым, белым и светло-серым, которые сливались в один бесконечный коридор из-за этих светлых тонов. Навстречу нам попадались люди в одинаковых серых передниках, явно из прислуги. При виде меня они испугано вжимались в стены, бросая такие взгляды, словно я прокаженная. Одна служанка, совсем молоденькая, так впилась глазами в мою футболку, которая показалась из-под разреза слишком большого для меня плаща, что едва не выронила поднос с серебряным кофейным сервизом.

Наконец, мы пришли в комнату. Эмма грубо пихнула меня в спину, и я едва не упала, пролетев до узкой белой кровати. Пока я оглядывала обстановку: белый ковер и шкаф, бежевые стены и стол, выпиленный из куска хрусталя, Эмма заперла дверь, повернулась ко мне и прошипела:

– Наконец, мы одни.

Столько яростной злобы было на ее лице, что я невольно попятилась, наткнулась на кровать и упала навзничь на жесткий матрац. Она бросилась ко мне, распласталась по кровати и схватила меня за горло:

– Послушай меня, шлюха, предупреждаю сразу, чтобы между нами не было ни малейшей недосказанности: если ты только прикоснешься к моему мужу, я тебе все глаза выцарапаю! Слышишь меня? А лучше зайду сюда ночью, когда ты будешь спать, и перережу тебе глотку! Причем нож выберу тупой и буду пилить твое горло медленно, с удовольствием наблюдая, как ты истекаешь кровью, – она схватила меня за волосы и дернула изо всех сил.

Навалилась так, что не продохнуть! Эта взбесившаяся цапля полностью подмяла меня под себя. Но допустила типичную ошибку, которую допускают все высокие люди при драке с низкоросликами вроде меня – не защитила самую чувствительную точку: живот. Этим нужно воспользоваться.

– Да отпустите вы! – я пнула ее коленом в живот, и она, охнув, выпустила мои волосы, схватившись за ушибленное место. – Мне к черту и к дьяволу не нужен не только ваш муж, но и все остальные тоже! Вы с ума сошли, да? Я сидела у себя в доме. Меня похитили, унизили, оскорбили, чуть не изнасиловали! Я вообще не понимаю, где нахожусь! Была б моя воля, я бы бежала отсюда без оглядки со всех ног. Вот только не знаю, куда. А вы мне со своим мужем! Да я отвратительнее физиономии в жизни не видела!

– Что ты сказала? – прошептала она и ее глаза удивленно округлились.

– Да то, что слышали. Уж извините, но мне сейчас не до вежливости и церемоний!

– То есть, ты хочешь сказать, что Дан тебе совсем не понравился, как мужчина? – она поморщилась, поглаживая ушибленный живот. – Не ври, ведьма!

– А что должен? – я почувствовала, что эта блондинистая мегера успокоилась, и осмелела, добавив: – Если он у вас тут самый красивый петух в курятнике, то мне вас жалко! Я бы с ним не согласилась, даже если бы, кроме него, на всем белом свете не осталось бы ни одного живого мужика!

И вдруг случилось чудо. На бледном и узком лице Эмма вспыхнуло что-то, отдаленно напоминающее довольную улыбку. Но тут же погасло. Она встала, оправила платье и подошла к шкафу.

– Держи язык за зубами. Ты говоришь о самом Наместнике Покоя! О повелителе Рацио!

Но голос ее уже звучал спокойно. И мне тоже стало легче. Хотя бы одним врагом меньше в этом кошмаре! Она открыла шкаф и достала оттуда стопку снежной белизны белья и бежевое платье.

– Наденешь после душа! – она положила одежду на кровать. – Твои ведьмовские одежки нужно сжечь. Оставишь их на полу, в ванной. Я сама позабочусь об этом, чтобы не травмировать прислугу.

– Да что такого ужасного в моей одежде? – удивилась я. – Обычная футболка и трусы!

– Цвет, – она подошла ближе, рассматривая рисунок на футболке. – В нашем мире запрещены яркие цвета. Особенно мерзостным считается черный. И ядовито-розовый, – она ткнула пальцем в надпись на футболке.