– Что же ты творишь, дочка? Я же из-за тебя мог в тюрьму попасть. А у меня семья, дети, внучки. Они маленькие совсем, – причитал он, всхлипывая. На Милану словно ушат ледяной воды пролился. Как же она не подумала о человеке, которому отвела участь палача. Безумие. Сделала то же самое, что и ее враг, ненавистный мучитель. Чуть не лишила всего этого испуганного, ни в чем неповинного дядьку. И как бы он жил с мыслью о том, что стал убийцей? И все она, только она, чуть не сделала его несчастным на всю оставшуюся жизнь. Чем же она тогда лучше Семена Крылова? Мысли, подгоняемые адреналином, скакали в голове, заставляя задыхаться от ненависти к себе. Женщине вдруг стало страшно.

– Милана, ты как? – черноглазый, хищный красавец, блестя глазами – маслинами, нервно оглядывал ее, ища повреждения. Она только пристально на него посмотрела, пытаясь вспомнить. «Интересно, откуда он знает мое имя» – совсем даже без интереса, равнодушно подумала женщина и, не ответив, побежала прочь, желая побыстрее скрыться, спрятаться от всех, от самой себя, от глупости, которую едва не совершила. Нет, теперь она будет беречь себя, по крайней мере до тех пор, пока не свершит возмездие.

Карен смотрел на удаляющуюся тонкую фигурку. Теперь он не спустит с нее глаз, ни на минуту. С тех пор как он увидел ее впервые, потерянную, разбитую, он следовал за ней по пятам как одержимый. Одурев от звериного, болезненного желания обладать ею. И чуть не потерял. Вот так, глупо. В груди заныло от ужаса. Карен сел в машину. Огромный джип, взвизгнув шинами сорвался с места, направляясь в сторону дома, где жила его Милана.

– Смотри, кого я тебе привел, – Милана стояла возле Крылова, чувствуя тепло исходящее от его тела, на пороге темной комнаты. Сумрак повисший в помещении, ее пугал. Странно, все окна занавешены, так, что сквозь большие стекла не проникает и лучика света. Это же детская. Мила готова была поклясться, что здесь нет никого.

– Если это не собака, то не интересует, – услышала женщина тонкий, надтреснутый голосок, несущийся из дальнего угла. Оттуда, где стояло странное, кресло, так не похожее на привычный предмет обстановки, ранее ее виденный.

– Малыш, ну я же ведь лучше собаки, – сама от себя не ожидая, сказала Милана, голосом мультяшного Карлсона, от чего ей самой стало вдруг неудобно. Семен поджал губы, с трудом сдерживаясь, чтоб не рассмеяться. Она покраснела, почувствовала, как пощипывает щеки. Заливающиеся свекольным румянцем. И за своими переживаниями, не сразу заметила детскую мордашку, с любопытством выглядывающую, из-за спинки кресла. Боже, это же инвалидная коляска. Милана потеряла дар речи от осознания того, что малыш, глядящий на нее сверкающими глазенками, не просто так сидит в этом странном приспособлении. Но ведь это невозможно, как же так?

– Так что, Васька, будешь знакомиться с няней? И почему ты снова сидишь в темноте? – спросил Крылов, с непередаваемой нежностью и любовью сквозящими в каждом его слове. Мила почувствовала, как пол у нее под ногами покачнулся, а потом вдруг поплыл куда-то в сторону. Васька. Тот, которого он отнял у нее. Вот он здесь, она может дотронуться рукой до пушистой макушки, прижать к себе любимого мальчика, глядящего на нее незабудковыми, чистыми глазенками.

– С вами все в порядке? – Семен подхватил ее под локоть, очень вовремя, иначе она просто упала бы. До женщины только сейчас начало доходить, что это не ее ребенок. Просто такое невероятное, а от того еще более болезненное совпадение. Впивающееся иглой в ее освежеванное сердце.