– А в проруби-то не утопла, ага!

– Так это он неправильно топил! Неумело.

– Ага, неумело. Скажешь тоже! А Манефа потому и не утопла, что она ведьма – это уж каждому ясно.

Говоривший – кудлатый мужик в волчьем, мехом наружу, полушубке размашисто перекрестился на церковную маковку:

– Ох ти, Господи еси!

Тут толпу прорезал крик:

– Православныя-а-а! Грабють!

– Кого грабють-то? Где?

– Да рыбный ряд перевернули, рыбу всю унесли.

– Ой, невелика потеря. То, верно, отроци.

– Може, и так. Все равно – имать их надоть, да отдать кату!

Все эти голоса, крики, волнения пролетали сейчас мимо Егора, он не воспринимал их вообще никак, погрузившись в нахлынувшие вдруг мысли. Вот – прошлое, оно ведь ворвалось к нему не внезапно, а как бы постепенно, складываясь в мозгу в этакую мозаику – беглецы, оружие, усадьба… вот город теперь. И – мертвая голова! Только что – на его глазах! – казненная женщина… волхвица. Надрывный гул толпы. Ну и развлечения у них. Сволочи! Впрочем, в каждой эпохи – свое: у кого-то футбол да дурацкие ток-шоу, а у кого-то вот – казни. Кстати, ежели в современной России вот этак, на главных площадях городов и весей, казнить – так рейтинг до небес зашкалит.

Господи! Вожников перекрестился на церковь. О чем он думает-то? Что за мысли лезут? Да, как же так, как же?

Он шел сейчас, не разбирая пути, шагал, куда глядели глаза, куда несли ноги. Мысли путались, голова гудела, и шея вдруг заболела так, будто это не колдунье, а ему, Егору Вожникову, голову отрубили. Наверное, это все же был запоздалый шок, подстегнутый кровавой казнью.

Какие-то пацаны – «отроци» – с хохотом пронеслись мимо. Выглянув из-за угла, визгливо тявкнула дворняга, наверное, бродячая. С деревянной колокольни неожиданно грянул звон: бумм-бо-оммм… гулкий, как басовая струна.

– Дядько, дай пуло! – набежавшие стайкой отроки окружили низенького недотепистого бородача в лаптях и подпоясанном веревочкой армячке, по всему – крестьянина. Издевались, сволочуги малолетние, задирали:

– Долго лапти плел, дядько?

– Дай полпирога, борода многогрешная!

– Ах вы, поганцы-нехристи!

Выругавшись, крестьянин проворно распустил веревку-пояс, перехватил поудобнее да принялся хлестать огольцов. Одного-второго ожег, приласкал – остальные стали поосторожнее, правда, смеяться не перестали.

Вожников особо-то на них внимания не обращал, шел себе и шел, черт-те куда… пока один из отроков, незаметно подобравшись сзади, не сорвал с него шапку.

– Ах ты ж, гаденыш! – пришел в себя Егор. – А ну, стой!

Ага, будет он стоять, как же! Уже и след простыл… Нет! Не простыл, вон он, малолетний ворюга, завернул, гад, за забор, за угол.

Не думая, молодой человек бросился за подростком – не очень-то быстро тот и бежал, видать, не ждал быстрой погони. Вот он, забор, узкий проулок, а впереди… Нет, не воренок – здоровенный детина с вениками. Пегая борода растрепана, мосластый, плечи – косая сажень. Взгляд недобрый, морда нахальная да еще и нос – крючком! Ухмыльнулся, сплюнул:

– Купи, господине, веник.

Сказал – и осклабился. В левой руке веник держит, правой – поигрывает кистенем. Разбойник! На гоп-стоп решил развести, морда кривоносая. Ладно, поглядим…

Вожников быстро собрался, окончательно обретая реальность, и мысли уже пришли в голову совершенно иные – быстрые, «на сейчас». Тот укравший шапку пацан наверняка заманивал, да и этот оглоед с веником явно не один – слишком самоуверенно держится. Наверняка позади кто-то есть, страхует.

Егор бросил настороженный взгляд назад – ну да, так и есть, вон он, маячит – молодой, мордастый. Ла-адно…