Через пятнадцать минут такого бодания поляки побежали. Явившийся на помощь Чарнецкий с резервом пытался их остановить, однако Хо-Урлюк чуть раньше Хмельницкого провел сходный маневр. Переформировал оставшуюся половину войска в колонну и направил ее вдоль днепровского обрыва. Не только многочисленные, но и неплохо защищенные воины (в отличие от татар, калмыки имели много бронированных всадников) легко прорвались сквозь резерв поляков (храбрец Чарнецкий погиб одним из первых) и совершили охват фланга, заходя полякам в тыл. Чуть позже это проделал и Хмельницкий. Сражение кончилось, началось избиение.

В центре Потоцкому тоже было впору кричать «Караул!». Лишившись возможности стрелять по всадникам, казацкая артиллерия за полчаса превратила польский табор в кучу мусора и груды трупов. Бросая оружие, пехота попыталась бежать, но удалось это немногим. Почти одновременно с переходом бегства из табора в повальное конница коалиции завершила окружение польской армии. Большинство бежавших солдат было настигнуто и схвачено или порублено, спаслись только те, очень немногие, кому удалось съехать без повреждений в овраг или к берегу Днепра.

После окружения польской армии сражение превратилось в добивание упрямых и пленение сообразительных. Последних оказалось большинство. Пехота сопротивляться больше не пыталась и сдавалась охотно.

Поведение польских всадников было куда как более разнообразно. Некоторые отчаянно и умело дрались до смерти или выбивания из седла. Русская шляхта предала свою веру, но выродиться в гламурную бестолочь они не успели, умели местные шляхтичи саблю в руках держать и врагу в глаза смотреть не боялись. Группа окруженных, добиваемых гусар смогла выскользнуть из толчеи схватки и, прорубившись к овражку, побросав своих ненаглядных коней, сбежала, уйдя пешком. Казаки размениваться на преследование нескольких десятков человек не стали.

Другие, испугавшись, пытались драпать назад, но удалось это только самым первым беглецам, бросившимся в бегство в начале сражения. Затем кольцо окружения захлопнулось, попытки его прорвать обычно стоили трусам жизни. Если им не везло быть сдернутыми на землю арканом.

Третьи, видя бессмысленность сопротивления, сдавались. Кто-то с надеждой выкупиться из плена и продолжить борьбу, наемники — просто спасая шкуру. В легкой коннице шляхтичей служило не так уж много, а местным жителям простого происхождения или хорватам с валахами умирать за Речь Посполитую совсем не хотелось.

Попала в плен и вся верхушка польского войска. Некоторые, как, например, польный гетман Мартин Калиновский, за свое будущее могли особо не переживать. После того как он стал личным пленником Хо-Урлюка, ему оставалось только ждать выкупа от родственников за свое освобождение.

Совсем по-другому сложилась судьба Станислава Конецпольского, Николая Потоцкого, Адама Киселя и еще нескольких активистов успокоения Украйны и приведения бунтующего плебса к покорности. Их торжественно, под одобрительные крики, непристойные комментарии и улюлюканье посадили на кол. Колья не слишком высокие, зато толстые, с перекладинами и навесами над ними, чтобы солнце не убило казнимых раньше времени. Чем толще кол — тем мучительнее и дольше умирание, а перекладина не давала возможности колу проникнуть слишком глубоко, обрекая сидящего на смерть от внутренней инфекции. Незадачливым инициаторам захвата чужих земель предстояло самим хлебнуть того лиха, коим они так охотно наделяли всех несогласных с ними. Их даже поили водой и насильно подкармливали жидкой кашкой, заботясь о продлении жизни врагов на радость казацкого войска.