Уже в декабре в деятельности КНВ наметился глубокий кризис.

19 декабря состоялись довыборы в городскую Думу. Большевики их проигнорировали, а у левых эсеров как партии, находящейся в стадии становления, были проблемы с кадрами. Перфильев выставил свою кандидатуру и победил, но остальные депутаты прошли по спискам правых: двое кадетов, двое эсеров и четверо меньшевиков. Практического значения, впрочем, эти выборы не имели.

Нарастал хаос.

Жители Камызяка реквизировали свыше двухсот мешков муки, предназначенной для промысла Таргулова. Из города пришлось отправить солдат.

На станцию Владимировка прибыли 52 красноармейца из Саратова, которые реквизировали двести вагонов с рыбой (50 тыс. пудов). Местный Совет не возражал, поскольку рассчитывал получить в обмен саратовскую мануфактуру[331]. Рыба, разумеется, принадлежала не ему, а астраханским рыбопромысловикам.

Астраханский городской продовольственный комитет не отставал. Он реквизировал 222 мешка муки, получателем которых числилось интендантство[332].

В банках не было денег, и руководитель астраханского отделения «Мазута» Моисей Френкель для расчета с работниками опустшил даже личный счет. После этого он попросил КНВ… нет, не кредита. Он попросил прислать агитаторов для разъяснения рабочим ситуации[333].

Еще хуже обстояло дело на селе. На просьбу председателя Зеленгинской волостной земельной управы Т. Михайлова выделить ему десять красноармейцев (!) для борьбы с браконьерами КНВ посоветовал ему «наблюдать за исполнением законов вообще и, в частности, за ограничением улова рыбы», сообщив, что «для этого управа имеет возможности и права привлекать к себе местную милицию, а если таковая недостаточна, организовать народную милицию»[334].

На этом фоне резко усиливалось влияние Советов и профсоюзов. «В целях продуктивности» КНВ переподчинил Совету благотворительные учреждения, включая «Красный Крест»[335]. Просьбы предпринимателей защитить их от погромов передавались в Союз Союзов, то есть в объединение профсоюзов[336]. Председатель продовольственного Комитета Михаил Непряхин запросил у Совета сто красногвардейцев для охраны складов и проведения реквизиций[337].

21 декабря в связи с «неурядицами, царящими в городе», меньшевик Роман Аствацатуров подал в отставку с должности комиссара внутренних дел, то есть начальника милиции. Левые эсеры и большевики отставку не приняли и решили его поддержать, предложив «упразднить самочинные организации и передать всю полноту власти одному лицу, Аствацатурову»[338]. Под самочинными организациями подразумевалось военизированное общество «Сокол», сформированное из гимназистов старших классов, организация «Спасение революции» и иные военизированные формирования, настроенные явно антисоветски. Теперь их средства передавались «в распоряжение демократических организаций», то есть к Советам и Красной гвардии[339].

В тот же день КНВ принял решения поддержать требования продолжавших бастовать портных, ввести налог с торговцев в местный бюджет и установить «тюремное заключение в отношении всех лиц, не внесших причитающиеся с них налоги (военный, подоходный, судебный, городской, земельный и т. д.)»[340]. Для преодоления финансового кризиса требовались самые срочные меры. Были задействованы самые экзотичные способы получения средств, вплоть до освобождения под залог в 55 000 руб. арестованных еще при Временном правительстве восьми казахов