Я закатал штанины и пошёл, особо даже не задумываясь, куда поставить ногу, это выходило само собой. Несказанно больше волновал предстоящий разговор с Лукой. Шёл и гадал, как старший отнесётся к просьбе выделить из общего котла деньги на новый короб с инструментом, заодно прикидывал, кто поддержит меня, а кто начнёт ерепениться и каким образом лучше заткнуть им рты.

Сейчас в Гнилом доме жило девятнадцать босяков, но большинству ещё не исполнилось и десяти лет, мнение малышни никого не интересовало. Право голоса имели только Гнёт, Сивый, Хват, Рыжуля и я сам. Первые два разве что в рот Луке не заглядывали, третий в кулачной сшибке стоил их обоих, вместе взятых, и был себе на уме, но я с ним неплохо ладил. А Рыжуля… Хотелось верить, что она меня поддержит, да только, как ни крути, всё будет зависеть от решения Луки.

Я сплюнул. Мы с Лукой всегда держались друг друга, но чем дальше, тем сложнее получалось находить общий язык. Лука перерос Гнилой дом. Ему пора было двигаться дальше.

Неприятно покоробила мысль, что и сам младше его лишь на два года, что вскоре и мне придётся выбирать свой путь, но привычно прогнал её и принялся вытирать ноги о тряпку на крыльце, ступени которого скрывала мутная вода.

Сидевший на карнизе деревянного второго этажа Хрип бросил ковыряться в зубах острой палочкой и поприветствовал меня:

– Здоров, Серый!

– Лука на месте? – спросил я.

– Не-а! Не появлялся ещё.

Я испытал что-то вроде облегчения и шагнул через порог. В доме стояла вода, половые доски давно сгнили, стены затянула плесень, а основание ведущей на второй этаж лестницы почернело и не внушало доверия, но сколотили ту на совесть, она особо даже не скрипела.

А вот наверху было куда как уютней. Тесновато разве что, но никто не жаловался. У каждого был свой угол и своя лежанка. Лучше так, чем на улице вполглаза спать и следить, как бы крысы уши не отгрызли, а то и чего похуже не приключилось. Некоторые люди поганей крыс, а сюда к нам чужаки не совались. Мы платили оброк Бажену, и сами обычно на неприятности не нарывались. Обычно – нет.

Посреди комнаты стоял дубовый стол, брошенный ещё прежними хозяевами дома. По нему расставляли миски Кроха и Плакса, вокруг носилась мелюзга. От криков «Квас-квас! Лови мышей, а не нас!» зазвенело в ушах, но сдержался и наткнувшемуся на меня с завязанными глазами Цыпе даже подзатыльника не отвесил.

У растопленной плиты кашеварила Рыжуля; при виде рыжеволосой девчонки привычно защемило сердце. Ушёл бы с ней из Гнилого дома хоть прямо сегодня, только идти было некуда. Пока – нет.

Словно ощутив на себе взгляд, Рыжуля обернулась и улыбнулась. На душе враз потеплело. Рыжуля была… красивая. Красивей всех, кого я только знал или хотя бы просто встречал. На год младше меня, стройная, ловкая, умная. Волосы девчонки отливали расплавленной медью, глаза блестели зеленью, в округлом лице с чуть вздёрнутым носом проглядывало что-то кошачье.

Обычно я старался принести ей из города какой-нибудь гостинец, но сейчас лишь виновато развёл руками. Рыжуля не расстроилась и подмигнула.

– Серый, как улов? – некстати дёрнул меня Гнёт, плечистый и невысокий.

– Не ахти, – честно признался я.

Курносый и вечно сопливый Сивый тоже проявил любопытство:

– А короб где?

И вот его я уже отшил.

– Где надо!

С чердака высунулась бритая наголо голова Хвата.

– Говорят, ты Жирдяя сегодня гонял? – спросил он. – Чего так?

– Да он дурить начал. Видать, солнце голову напекло. Лука придёт, расскажу.

В окно тут же заглянул наш сидевший на карнизе караульный.