Она вцепляется в мою одежду, всхлипывает - судорожно, рвано, будто кислорода глотнуть не может.
- Я… я… тебя ждала…
Ждала она меня, б*дь. От слов этих злость испаряется, замещаясь какой-то уродливой эйфорией. Вроде мою женщину только что едва не насиловала какая-то коллекторская сука, а я рад по уши, что Тоня меня так рада видеть, что держится за меня, будто за спасательный круг.
- Со мной нормально всё, - заверяю её, хотя морщиться хочется от того, как костяшки саднит. Впрочем, это всё ерунда. Отстраняю от себя Тоню, поворачиваю её лицо к свету.
- Ударил?
- Несильно.
Сука. Надо было ему нос в затылок воткнуть, чтобы не то, что трогать Тоню, рядом с ней дышать бы не смел.
- Иди в ванную, я сейчас.
Она слушается беспрекословно, направляется по коридору влево, где расположены две двери, а я иду осмотреть квартиру. Не то что страдаю излишним любопытством, просто важно вдруг становится всё - понять, как живёт здесь Тоня, какие вещи её окружают, даже вид из окна интересен. Что это? И сам не знаю.
В крохотной, - метров шесть, не больше - кухне обнаруживается початая бутылка дешёвого коньяка, которую прихватываю с собой. Всюду бедненько, но чистенько, хотя порой и проглядывают следы присутствия неряшливого мужика, который наверняка срёт сразу, стоит только его дочери прибраться. На одном из стульев - грязный носок, в раковине - пара окурков.
Сам источник дерьма в жизни Тони обнаруживается в одной из комнат. Спит так, что от храпа едва стены не дрожат, а выхлоп изо рта почти что с ног сшибает. Нехорошее чувство внутри рождается - желание убить. Просто выдернуть подушку из-под головы Тониного отца и накрыть морду эту ненавистную. Подержать минуту, чтобы больше в такую хрень дочь свою не втягивал.
- Кир! - будто прочитав мои мысли, зовёт меня Тоня, и я поспешно выхожу из комнаты. В ней как раз такой беспорядок, который наверняка был бы везде в квартире, если бы этот хрен жил один. Впрочем, ему и предстоит остаться одному.
- Я здесь, - вхожу в ванную и киваю на бортик. - Садись.
Она уже успела стереть с губы кровь - в раковине лежит испачканное красным полотенце. Интересно, сможет кто-нибудь выяснить, из какой именно конторы приходил сегодня этот коллектор? Наведаться бы туда и спалить там всё ко всем чертям.
- Пей.
Протягиваю Тоне бутылку коньяка, которую она забирает дрожащими руками. Её колотить начинает - я знаю это состояние, когда напряжение отпускает, и невозможно справиться с крупной дрожью. Сомневается, но я настойчиво подталкиваю к ней бутылку:
- Пей!
Жадно глотает коньяк, но тут же начинает кашлять и задыхаться. На глазах слёзы выступают, но почти сразу дрожь стихает.
- Он тебя не тронул? Ну, в другом смысле…
Сам не знаю, как мне удаётся задать этот вопрос спокойным тоном. Наверное, потому что отгоняю от себя картинки, что перед глазами мелькают.
- Не успел.
- Хорошо.
Тоня голову опускает, и я сажусь перед ней на корточки. Ноги обхватываю ладонями, чуть сжимаю - потребность вот так трогать её, знать, что она реальная - зашкаливает.
- Я тебя забираю сегодня.
- Куда?
Снова на меня смотрит… на меня так никто и никогда не смотрел. Это даже словами не описать - просто прочувствовать нужно, также остро, как и я чувствую. Только тогда понять можно, что именно во взгляде этом кроется.
Как будто я для неё - это всё. И мне даже сомневаться не нужно, что она искренна, в каждом движении ресниц, в каждом выдохе своём.
- К себе.
- Куда - к себе? Втроём жить будем?
Она усмехается, болезненно, будто горечь на губах у неё, а Тоня изо всех сил делает вид, что не ощущает этого вкуса.