Вдруг промелькнула страшная мысль, что Мухорка и мои вещи остались в таверне. Но затем увидел свой мешок с вещами в углу комнаты, а окончательно успокоила меня Тиасса, сказав, что и за лошадь переживать не надо, она в хорошем месте и в хороших руках.

На дворе пахло утренней свежестью, радовала глаз яркая зелень, мокрая после ночного дождя, весело порхали птички. В общем, помирать расхотелось окончательно.

После обеда в комнату ко мне зашел лекарь – пожилой мужчина с седой бородой. Теперь мне стало понятно, чье лицо я видел на грани бреда и яви. От денег он решительно отказался, заявив, что вопрос с ними уже улажен и мне беспокоиться не о чем. Еще раньше от них отказалась Мирта, причем с таким видом, что настаивать мне показалось неудобным. Ничего, это от денег можно отказаться, а от подарка не выйдет.

Доктор осмотрел руку, заглянул мне в рот, послушал трубкой сердце и успокоил, заявив, что все плохое уже позади и жить мне предстоит долго и счастливо. Затем этот бодрый старик хлопнул меня по плечу и ушел.

Любят же здесь по плечу хлопать. Так и приветствуют, и прощаются, и выражают свое мнение по самым разным вопросам. Прямо целая наука получается.

На следующий день я почувствовал себя почти замечательно и совсем уж было собрался продолжить свой путь, но Мирта попросила задержаться еще на пару дней. Лекарь сказал ей, что будет лучше немного подождать, чтобы окончательно убедиться в том, что рецидива болезни не будет. Что ж, я совсем не против такого решения, вот только вопрос с содержанием нужно решить.

На этот раз я разговаривал с Миртой более решительно, заявив о том, что если она не возьмет денег, сколько необходимо, то я пойду и накуплю подарков, которые могут оказаться абсолютно бесполезными предметами. И тогда ей самой придется жалеть о том, что она позволила мне это сделать. Очень не люблю быть кому-то обязанным, если этого можно избежать.

Вечером ко мне в комнату зашла Тиасса. Все время моего вынужденного беспамятства она добросовестно исполняла роль сиделки, так что в ее визите я не увидел ничего необычного.

Я как раз стоял в той самой оригинальной позиции и пытался хоть немного передвинуть ноги. До болезни у меня получалось пройти парочку коротких шагов, сейчас же меня словно отбросило назад.

Из этой стойки и встать нормально не сразу получается, так что я всегда начинал движение с того места, где можно было за что-нибудь уцепиться. В данном случае рядом со мной находился комод.

Тиасса посмотрела на меня, встала точно так же и легко дошла до противоположной стены. Затем развернулась, подошла ко мне и выпрямилась. Ну ничего себе! Может быть, я уже слишком стар для этого?

На вид Тиассе было не больше двадцати. Но определять возраст местных женщин – занятие абсолютно бесполезное, никогда не угадаешь. Они, бывает, и в четырнадцать замуж выходят. И выглядят при этом совсем не соплюшками.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Просто отлично, спасибо вам за все, – не задумываясь, ответил я. – У меня к тебе одна маленькая просьба: пожалуйста, не подходи ко мне слишком близко. У тебя внутри какой-то магнитик есть, и он меня сильно притягивает.

Тиасса подошла вплотную и провела ладонью по моей щеке.

– Вид у тебя немного бледный…

Девочка, отойди, пожалуйста, я же сейчас не выдержу, взгляд сам собой скользнет ниже. У тебя красивое платье, и оно очень тебе идет. Вот только вырез на нем можно было бы сделать и поскромнее. Да пойми же ты наконец, что мне потом трудно будет смотреть в глаза твоей маме и твоему брату. И совсем не за этим попросил меня заехать к вам Бронс. А женщины так часто страдают именно из-за своей жалости. Это наваждение, и оно быстро пройдет.