Я поднялся и вернул шпагу на пояс. Одёрнул жилетку. Пуговица за пуговицей застегнул пиджак, кончиками пальцев ощущая выпуклость герба Бергов на холодном серебре пуговиц. Скользнул пальцами по шёлковому галстуку. Повернувшись, открыл на стене украшенную вензелями защитную панель и посмотрел в скрытое за ней зеркало. Галстук цвета морской волны был в полном порядке и прекрасно сочетался с пастельно-зелёным пиджаком и белоснежной рубашкой. Светлые кудри лежали ровно, волосок к волоску, только один завиток игриво спускался на лоб, отклоняясь к правому тёмно-карему глазу. Из-за того, что левый глаз был зеленовато-голубым, лицо казалось несколько асимметричным. Я чуть прищурил его. И широко улыбнулся, показывая белоснежные зубы.

Идеальный облик приветливого, не обременённого страшными тайнами аристократа.

Закрыв панель, я вышел в коридор. С этой стороны туман был прозрачнее, в нём проступали тёмные силуэты построек и вспыхивал отражённый в окнах свет.

К переходу в вагон-ресторан я двинулся с невыразимо странной тревогой. Поезд следовал к пригороду Академии – бывшей столице небольшого королевства, куда императорским указом перевели все высшие учебные заведения объединённой империи, собирая их в единую систему подготовки государственных служащих, специалистов разных профессий, учёных, художников и музыкантов. Студентов в этот огромный кампус запустят меньше чем через неделю, но они уже съезжаются, так что на завтраке в вагон-ресторане я непременно кого-нибудь встречу. Т предстоящие встречи куда сложнее экзаменов в гимназии Золотого города перед лучшими учёными империи.

Десять лет прошло с тех пор, как я общался со сверстниками моего круга без присмотра слуг и стражников Золотого города. Как они примут меня? Я старался об этом не думать, но сейчас, пока я шаг за шагом приближался к выходу из вагона, в животе скручивался холодный ком.

Как остальные относятся к роду Бергов? Мой отец «героически погиб во благо императора», я, последний представитель семьи, воспитан императором, а моими землями управляла дворцовая администрация. И теперь положение императора внезапно пошатнулось…

Выжил ли кто-нибудь из настоящих друзей и соратников отца? Каково их отношение ко мне? Насколько изменились взгляды и мнения общества?

Появлявшиеся в Золотом дворце представители благородных родов и чиновники всегда были любезны со мной и старались заручиться поддержкой. Но тогда за нами присматривали слуги императора.

Мне предстояло заново войти в общество, не представляя его истинных настроений.

Проводник в чёрной униформе с серебряной отделкой выскользнул из подсобного помещения и открыл мне дверь в переход между вагонами. Перестук колёс ударил по ушам. Прорезиненная гармошка защищала переход от ветра и пыли, но почти не гасила звуки.

Проводник вагона-ресторана сразу открыл дверь, воздух затопило сладковатым ароматом кофе, свежей выпечки и ванили. Я ступил на красную дорожку царства вкусных запахов, белоснежных скатертей и серебряных столовых приборов. Мягко звенели хрустальные украшения люстр, в простенках сверкали золотом рельефные узоры, усиливая роскошь обшивки из красного дерева.

Посетителей было всего семеро: три девушки о чём-то шептались за средним столом. У одной из них были раскосые глаза и смолянисто-чёрные волосы, как у большинства коренных имперцев, но вместо традиционной одежды она, как и две её подруги, носила зауженное платье в вертикальную полоску и кружевную пелерину. У всех трёх девушек в волосах сверкали цветочные шпильки с золотыми и серебряными бабочками – по последней моде императорского двора.