Новый год они провели в подмосковном пансионате, и Вероника была необычайно счастлива. Толя, видя, как она постепенно меняется, как раскрепощается в постели, как начинает понимать и принимать какие-то вещи, которые раньше ей были недоступны в силу возраста и неопытности, стал более активным и занимался с ней сексом при каждом удобном случае. При этом он с удовольствием говорил ей, что наконец-то видит рядом с собой обольстительную женщину, а не девчонку-неумеху, которая вздрагивает при одном виде его наготы.

Их отношения были стабильными, ровными и не предвещали никаких потрясений. Реально они поссорились лишь один раз в тот день, когда слушали «Прощальную симфонию» Гайдна. Но Толя, по-видимому, сделал выводы и больше на темы, связанные с музыкальными пристрастиями, не разговаривал. И в консерваторию стал приглашать намного реже.

Вероника любила его все также сильно и страстно и на других парней даже не смотрела. Но в начале июня она стала замечать, что Толя странно переменился. Он стал реже встречаться с ней, объясняя это непомерной занятостью на работе, иногда забывал, если они были не вместе, позвонить перед сном и пожелать спокойной ночи. И вот однажды он пропал на неделю. Вероника вначале ждала его звонка, потом набрала сама, но он сбросил вызов. Она, чувствуя, как сжимается сердце от непонятного волнения, вновь набрала его номер. И вновь звонок был сброшен. Тогда она послала сообщение с просьбой объяснить, в чем дело. Но Толя не ответил. Так продолжалось почти две недели, и Вероника поджаривалась на медленном огне. Мучилась она необычайно, но не хотела, чтобы кто-нибудь видел это, и на людях выглядела как обычно. У нее заканчивалась сессия. Вероника неимоверным усилием воли заставляла себя готовиться к экзаменам. Она все благополучно сдала. Толя так и не объявился. И вот спустя еще неделю она получила это немыслимое сообщение: «Я решил уйти от тебя. Это окончательно. Не звони, не пиши. Я больше не люблю тебя».

До вечера Вероника лежала в полуобморочном состоянии. После бурных и продолжительных рыданий она оцепенела и плохо понимала, что с ней происходит. Вся ее счастливая и такая понятная жизнь в один миг рухнула, словно она из солнечного радостного теплого дня попала в какое-то мрачное зазеркалье, где ее окружала холодная страшная темнота. Если бы Толя пришел и поговорил с ней, или хотя бы позвонил и все объяснил, ей, возможно, было бы легче перенести разрыв. Но уйти вот так, не сказав ни слова! Вероника пыталась понять, но не могла. И от этой неизвестности, от этого непонимания, что же все-таки произошло, отчего Толя, ее суженый, ее единственный, разлюбил, почему не захотел что-либо объяснить, она впала в смертельную тоску.

Когда родители вечером вернулись с работы, у Вероники хватило сил притвориться будто у нее страшно разболелась голова и поэтому она не хочет ни с кем общаться. Мама приготовила травяной чай, посочувствовала, что она так переутомилась на экзаменах и посоветовала раньше лечь спать. Вероника улеглась в постель и закрыла глаза, но думала лишь о том, что Толя обязан вернуть ей ключи от квартиры. И это давало ей хоть какую-то надежду на встречу. Она зацепилась за эту мысль, и даже начала потихоньку приходить в себя.

Около года назад Вероника сильно задержалась в академии. Она приехала домой на час позже, чем планировала. Но Толя все еще ждал ее, стоя у подъезда. Он не стал упрекать ее ни в чем, но девушка видела его недовольное лицо. И на следующий день сделала дубликат ключей и вручила Толе, сказав, что он может приходить к ним в любое время. Она ждала в ответ, что он тоже отдаст ей ключи от его квартиры, в которой они не раз ночевали. Но Толя этого не сделал.