Теперь о «бесчестии» и заглавии романа. Если говорят, что женщину обесчестили, то все сразу понимают, что либо её лишили девственности вне брака, либо её изнасиловали. Таким образом, факт бесчестия приравнивает добровольное расставание с девственностью и принудительное совокупление. Итого, добровольное действие получается равным принудительному. Другими словами, воля в конечном счёте роли не играет, а главную роль играет ебля, именно она – главная категория бесчестия. В таком случае, если мужчины относились бы к ебле как к безгрешной и имеющей целью прежде всего удовлетворить женщину, то и от понятия «чести» осталась бы только «честность» – то, без чего действительно невозможны взаимоотношения между людьми, ибо честность – это выполнение обещанного, а потому обязательность, а не условия дозволенности ебли были бы в основе человеческой морали.
Так как зачатие, пол ребёнка и его всевозможные качества вскоре будут осуществляться и планироваться лабораторно, намеренно и с надёжным результатом, то половая жизнь останется исключительно для наслаждения и будет цвести повсеместно. Давняя мечта эротоманов свершится, и Венера с Амуром станут главными богами в Пантеоне, Марс будет содержаться в клетке и выпускать его будут только на агрессивных инопланетян; Зевс же будет готовить на молниях яичницу на завтрак бесконечным любовникам, проведшим ночь в многократных наслаждениях, а остальное время ебать лебедей и прочих, кто ни подвернётся.
Ладно, хватит бредить – обратно к «Бесчестью».
Название романа «Бесчестье» звучит как приговор, в нём слышится российская безаппеляционность (обжалованию не подлежит), тогда как по-английски слово «disgrace» имеет иные значения, о чём я говорил вначале, и в большинстве мест романа они-то и имеются в виду.
В газетной статье, в которой появилось описание скандальной связи профессора и студентки, Дэвида называют «Disgraced disciple of William Wordsworth» – ниспровергнутым апостолом Уильяма Уордсворта (один из любимых поэтов Дэвида). Так что его называли «ниспровергнутым», а не «бесчестным».
Смысл русского слова «бесчестье» отрицается и следующим ответом Дэвида на вопрос дочери о ситуации в университете:
– She told me you are in trouble. (Она сказала мне, что ты в сложной ситуации.)
– Not just in trouble. In what I suppose one would call disgrace. (He просто в сложной ситуации. Можно сказать, что я оказался в опале.)
Дэвид вовсе не считает, что он обесчещен историей с Мелани, наоборот, он не желает поступаться своими желаниями и радостно подпадает под власть Эроса, за что он попадает в опалу, в немилость. Честь его заключается в том, что он следует своим желаниям, а не подавляет их во имя «псевдочести». Однако в этом следовании исключительно своим желаниям, в пренебрежении желаниями своих сексуальных партнёрш и есть истинное бесчестье, которое, конечно, вовсе не имелось в виду ни Дэвидом, ни автором, ни переводчиком.
Размышляя о христианском писателе Оригене, который кастрировал себя, Дэвид примеряется к этому действу, используя несколько раз фразу «not graceful» (с тем же корнем, что и в слове «disgrace,» что тоже не случайно):
Not the most graceful of solutions, but then ageing is not a graceful business. (Кастрация – не самое изящное из решений, но старение – вещь тоже не слишком изящная.)
Если слово «grace» несёт эстетический смысл грации, изящества, то и слово «disgrace» неизбежно имеет оттенок не только этический, но и эстетический, а значит, в названии происходит также и намёк на антиэстетичность описанных событий. Поэтому неудивительно, что Дэвид, продолжая размышлять о кастрации, иронически замечает, что неприглядный вид кастрированного мужчины не намного хуже вида мужчины, лежащего на женщине в процессе совокупления! Так выявляется внутреннее эстетическое отвращение Дэвида к процессу совокупления, а отвращение это неизбежно кастрирует мужчину в его сексуальных чувствах. И действительно, Дэвид был очевидным кастратом по отношению к желаниям своих партнёрш.