Однако я всё же счёл нужным поинтересоваться:

– Добрый день, ваше сиятельство. Как себя чувствуете?

– Как быстро вы пожаловали, – игнорируя мой вопрос, сказал Бехтеев.

Он захлопнул книгу и поднял на меня не самый дружелюбный взгляд.

– Дайте угадаю. Вы решили, будто я хочу от лица рода просить перемирия или что-то в этом роде? – спросил он.

– С чего бы? – я сел на кровать. – Такие решения принимает ваш отец-граф.

– Но я мог бы поспособствовать, если бы хотел.

– А вы хотите?

– Нет.

– Тогда о чём речь? – развёл руками я. – Давайте начнём сначала, Пётр. Как ваше самочувствие?

– Прекрасно. Если бы не эта штука, – он щёлкнул пальцем по висящему на шее тяжёлому кулону.

– Вы всё-таки пленник. Я не могу позволить вам пользоваться магией в моём доме.

– Должен признаться, теперь я вас понимаю. Быть лишённым магии – ужасное чувство. Как будто вдруг лишился слуха или зрения.

– Да, именно так, – кивнул я. – Но, в отличие от меня, вам нужно только снять кулон.

– Вернее, мне нужно, чтобы его сняли вы! – резко парировал Пётр.

– Всё равно это проще, чем перестраивать духовное тело, – сказал я и добавил: – Полагаю, вы просили меня прийти не за этим.

Бехтеев положил книгу на пол и потёр колено. Как мне доложили, ранение в колено оказалось наиболее серьёзным. Несмотря на заклинания целителей и зелья лекарей, для полного восстановления требовалось время.

– Слышал, вы достигли успехов на поле боя, – Пётр опять начал издалека.

– Так и есть. Ваша гвардия была разбита в лесу. Вам интересны подробности?

– Не слишком. Я лишь хотел узнать: надеюсь, вы не думаете, что на этом всё кончится и мой отец признает вас победителем?

– Конечно, нет, – улыбнулся я. – Война продолжается. Мы только начали.

– И вы надеетесь выиграть?

– Сдаваться точно не намерен. К чему вы ведёте?

Пётр помолчал, потёр тонкий шрам на щеке и заговорщицки наклонился вперёд:

– Перейдем на “ты”, Эспер?

– Помнится, ты уже перешёл, когда мы сражались во дворе, – напомнил я.

– Не будь там твоих солдат, бой завершился бы иначе, – помрачнел Бехтеев.

– Возможно. Когда война закончится, я не против дружеской дуэли.

Пётр посмотрел мне в глаза долгим задумчивым взглядом. Будто надеялся отыскать там что-то.

– Зря ты ввязался в это, – сказал он. – Мог бы просто доказать в суде, что Алексей застрелился сам.

Ого. Такого я не ожидал. С трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

– Мог бы, – кивнул я. – Но суд дело долгое. Вы бы всё равно напали. И если бы твой род хотел продолжения войны, то вы нашли бы способ затянуть расследование.

– Да, пожалуй. Но ты мог бы отсидеться, бежать в Москву к брату или что-то ещё. А теперь придётся идти до конца.

– Я всегда иду до конца. Я же не дурак, Пётр. Прекрасно понимаю, что война готовилась и без того, а гибель Алексея стала удачным поводом.

– С чего ты это взял? – подозрительно прищурился Бехтеев.

– Сказал же – я не дурак. Всё довольно очевидно, если подумать.

Немного помолчав, Пётр сказал:

– Ты прав. Я и начал этот разговор только потому, что был уверен – ты уже и сам всё понял.

– И чем же это я не понравился рязанскому князю?

Бехтеев усмехнулся:

– Ну, я же говорю, ты обо всём догадался. Князю Молотову на тебя плевать. Он готовится к войне с Владиславом, ну а ты – его брат, пусть и изгнанник.

– И зачем двум князьям воевать между собой? Такого уже сотни лет не было.

– Этого я не знаю и знать не хочу. Какая-то причина есть. Скорее всего, даже не одна. Лучше тебе спросить об этом брата.

– Сомневаюсь, что он расскажет, – ухмыльнулся я.

– Вот и нам ничего не рассказывают. Мы, конечно, графский род, но от настоящей власти далеки. Там идёт большая игра, в которую нам лучше не лезть, – Пётр ткнул пальцем в потолок. – Поэтому мне интересно: зачем в неё влез ты?