Держа меч в правой руке, я молниеносно полоснул режущей кромкой по кнуту.

С мерзким трещащим звуком полотно рассеклось. Конец кнута остался на мне, а Питер, потеряв управление, отшатнулся, но тут же снова взмахнул орудием.

Щелчок…

И пока я поднимался на ноги, кнут снова обзавёлся недостающей частью. Правда, уже без зубьев. Питер восполнил его мутацией, но чтобы снабдить кнут остриями, ему не хватило материала.

– Господи… кровища… – пробормотал кто-то из одноклассников, стоящих у стены.

И правда, мою левую ладонь заливала кровь, причём так обильно, что несложно было догадаться: зубья чёртового кнута рассекли мне вены на руке. Кровь, горячая, тёмно-красная, с синевой, не просто капала, она текла с пальцев мне под ноги.

А рана-то с паршивыми перспективами, пережать бы её жгутом.

Но времени на размеренную оборону у меня не было, как и на обработку ран.

Я толкнул ногой мешок с камнями, тот завалился на бок, круглая мелкая галька с грохотом высыпалась на пол. Питер уронил взгляд вниз, отвлёкся. Этого мне хватило, чтобы в один скачок преодолеть расстояние между нами и сделать выпад.

А вот остриё моего меча не успело завершить манёвр и достигнуть цели у горла противника. Коротким, почти незаметным жестом он заставил свой кнут обхватить мою правую ногу и резко отвёл её влево. В итоге я сам поставил себе подножку и, не удержав равновесия, упал на бок.

Но меч не выронил.

Оружие будто приросло к моей ладони, потому что было единственной возможностью обезвредить Питера… хотя бы на время.

Я перевернулся на спину и снова резанул по полотну кнута, освобождая ногу от ловушки. И опять Питер за пару секунд восстановил ударную часть орудия. Однако он, как и любой мастер мутаций, использовал один и тот же объём материала, поэтому сам кнут каждый раз истончался и становился короче.

– Моли о пощаде, крыса, – оскалился Питер.

Я оставил его реплику без ответа и вскочил на ноги.

От кровопотери потемнело в глазах. Пришлось попятиться, но это не помогло уйти от атаки. Укороченный кнут Питера сделал по мне сразу пять ударов, один за другим, быстро и хлёстко. Он угодил точно мне в грудь, порезав майку, а вместе с ней зацепив и кожу.

Кровь выступила мгновенно.

Питер довольно улыбнулся. Он нанёс мне уже семь ударов, а я ему – ни одного.

Зато за семь ударов я смог понять технику Питера, изучил его движения. Итак: если он переносил вес на левую ногу и сдвигал корпус влево – значит, делал обманный манёвр и удар по правой стороне; если опирался на правую – то это удар влево; если был шаг назад, рука внизу и чуть заведена за бедро – то Питер готовится скользнуть кнутом по полу, а, значит, и по ногам; если рука перед собой, у самого паха – значит, атакует максимально высоко, целится в голову или грудь; а есои перебирает пальцами по рукояти – значит, ждёт от меня реакции, раздумывает и, скорее всего, сделает обманный выпад с переменой веса с ноги на ногу.

Теперь я мог уходить от его атак.

Но нужно было срочно менять свою тактику боя.

Я приложил горячую и мокрую от крови ладонь левой руки к острию меча. Тот начал быстрое преобразование, делясь надвое. И пока Питер выхлёстывал кнутом в воздухе, щёлкал по полу и резал мешки, пытаясь снова меня достать, я уворачивался и одновременно выплавлял оружие.

И через несколько мгновений уже держал в обеих руках два коротких клинка.

Один тут же пустил в дело: сделал широкий шаг вбок, присел до самого пола и, увернувшись от очередного удара кнута, метнул нож Питеру в правое бедро.

Клинок попал точно в цель.

Питер поморщился, но не издал ни звука, лишь тихо, с хрипом, выдохнул. Он остановился, быстро вынул нож из мышцы и немедля метнул его в меня. Тот промелькнул у самого плеча и упал, зазвенев где-то далеко, у самой двери.