Я надеялась затеряться среди толпы, ведь одежда моя, да и стрижка вполне соответствовали местным обычаям.

Смешавшись с крестьянами, я с удивлением заметила, что все они разговаривали на моем родном языке, лишь только с той разницей, что в их речи проскальзывало чуть больше шипящих. То, что я приняла за акцент у напавшего на меня всадника, оказалось его родным языком.

Такая особенность народа Империи Марашех меня, несомненно, порадовала. Возможно, у нас были общие предки. Возможно, именно поэтому Император так сильно заинтересован в сотрудничестве с ними…

Воины пропустили меня без особого досмотра. Я вошла в город и по обрывкам разговоров поняла, что я в той самой столице Империи Марашех – Баалоне.

Приспособиться к шипящему акценту города оказалось несложно. Это здорово мне помогло затеряться в толпе и не вызывать подозрения.

Я пообедала в грязной таверне. Блюда были странные, мясо казалось полусырым, а от незнакомых специй щипало язык. Но больше всего меня раздражала неряшливость мебели и сомнительная чистота деревянной посуды. Да уж, народец-то действительно был диким! Помимо того, отовсюду долетали волны чьего-то страха, паники и отчаяния. Я старалась отгораживаться от этого всеми силами.

Вышла на улицу и отправилась дальше. Улочки, заполненные людом, ускользали всё дальше, сужались, упирались в тупики. Всё реже стали встречаться каменные здания, всё чаще – хлипкие и деревянные. Наверное, я попала в беднейший район.

По сути, моё передвижение выглядело бесцельным. Но я шла по наитию: это всегда было безошибочное решение, что доказал мой прежний опыт, а я чувствовала, что не нужно останавливаться. Впереди меня что-то ждало…

Вдруг из одного проулка хлынул люд. Это были изможденные, растрепанные крестьяне, несущие на руках плачущих детей и свое нехитрое имущество. От них полилась такая волна боли и страха, что у меня заколотилось сердце. Что-то явно случилось! Бедствие? Война? Болезнь?

Остановив одного из них, я спросила о причине их скоропалительного движения.

- Чума! – в слезах воскликнул он. – Мы покинули свои дома и зараженных родных! У меня там осталась дочь…

Мужчина подхватил на руки мальчика лет четырех и поспешил вперед, на ходу смахивая слезы.

Мое сердце сжалось и от собственного сострадания, и от их эмоций, которые прорывались в мою душу неудержимой лавиной. Но в такие моменты я чувствовала себя крайне беспомощной. Я просто маленький человек, а чума – это бедствие вселенского масштаба, и она не знает пощады и милости. Сколько еще тысяч жизней она заберет, прежде чем смертельное жало угаснет?..

С этими мыслями я начала разворачиваться обратно, как вдруг на моей правой руке вспыхнули яркие золотые искорки. Золотой поток??? Я стояла еще несколько мгновений, осмысливая это явление, а потом до меня дошло: дар зовет меня к исцелению!

Эта мысль обрушила на меня изумление, недоверие и страх. Я – против чумы??? Но это невозможно! Здесь тысячи людей! Неужели я реально способна что-то изменить?..

Словно отвечая на мои изумленные мысли, искорки начали активнее плясать на моих пальцах, щекоча кожу и рассыпаясь по одежде золотыми волнами.

Я повернулась в сторону зараженных земель, а потом подняла лицо к небу. Оно было прекрасным – лазурно-голубым, манящим.

- Творец! – прошептали мои губы тихо. – Ты правда прислал меня сюда помочь им?

Мое сердце устремилось вверх, а в разуме, как ответ, прозвучали волнующие слова: «Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от умирающих?»…

* * *

Маленькие заплаканные глазки смотрели на меня с надеждой, а тощие ручонки тянулись с немыслимой жаждой жизни. По моим щекам потекли слезы, руки в ответ схватили маленькие пальчики, и золотой поток вырвался наружу, влетая в истерзанное болезнью тощее тело ребенка. Поток пробежал по его венам, устремился к сердцу, заискрился в грязных волосах, но через мгновение глаза открылись снова – большие, радостные, ЖИВЫЕ!