Ладно. Надо уж уснуть как-нибудь. Завтра долгий насыщенный день. Я должен посетить объект. Наверняка мне будут пыль пускать в глаза и уверять, будто все по плану и комар носа не подточит. Но я в это не верю. Не бывает дыма без огня. Если инвесторы обеспокоены, то есть причина. Думаю, до них долетали какие-то слухи о здешних шарлатанах. Потому и меня сюда направили — как долбаную ищейку. Вот же блин. Придется их всех завтра хорошо попрессовать. Может, оно и к добру, что не высплюсь — буду злой, как волк. Они у меня еще попляшут, черти…

Я уснул на рассвете, держа в руках чертежи и телефон с включенным фонариком. Сперва казалось, что вообще не усну. Но затем увидел классный сон. И в нем была Дина. Та самая девушка, которая меня приютила. Только во сне мы были уже парой. Сидели на киносеансе и ели попкорн. Она — оранжевый — со вкусом сыра. А я — коричневый, в карамельной глазури. Не помню, что было на экране — был какой-то бред, какая-то сборная солянка из фильмов, которые смотрел в последнее время. Но я точно помнил ее — саму Дину. Ведь она сидела рядом и смеялась. И в какой-то момент я решил, что не могу больше терпеть. Я наклонился, взял ее нежно за голову. И приблизился максимально плотно, чтобы поцеловать ее соленые губы.

Я представлял себе этот вкус. Думал, что после сладкой карамели соль будет ощущаться очень ярко. И этот безобразный привкус сыра — словно в детстве, когда ешь все подряд, лишь бы повкуснее было. И все же это случилось. Я коснулся ее губ. Это было чувственно. Я ощущал, как губы трутся друг о друга. Такие теплые и влажные. Это было очень нежно и приятно. Но затем…

Потом я ощутил этот привкус — он был почему-то не соленым, как ожидалось. А горьковатым. Даже очень горьким. Я хотел оторваться от поцелуя, потому что губы натурально жгло от этой горечи. Но не получалось. Я словно замер, был парализован. И не двигался до тех пор, пока наконец не проснулся. И не понял, что это был только сон.

— Теперь ты очень красивый, — послышалось сквозь дрему.

Я открыл глаза и увидел перед собой ребенка. Напротив меня, присев возле дивана, находилась девочка. Длинные светлые волосы, заплетенные в милые косички. Такие же серые глаза, как у мамы. Такой же аккуратный носик, губки. Приятное круглое лицо. Одета в желтое платьице. А в руках — фломастеры. Она их аккуратно складывала в короб — засовывала по одному, соблюдая порядок оттенков. Сначала красный, потом оранжевый. За ними — желтый и зеленый. Голубой, синий, фиолетовый, черный.

— Привет, — сказал я.

И случайно напугал девчушку. Она дернулась, расширила глаза. Поднялась на ноги, чтобы сделать несколько шагов к стене. И так смотрела на меня безмолвно несколько секунд.

После чего шепнула:

— Он проснулся… проснулся… Мама! — закричала вдруг малышка и удрала из гостиной, продолжая кричать на ходу: — Он проснулся, мама! Дядя проснулся!

Я посмотрел на часы и с ужасом понял, что опаздываю.

Черт! Я не завел будильник, потому что был уверен, что не усну. Ну и дурак. Теперь вот задержался, не успеваю. Еще и девочку напугал. Дина будет злиться. Разозлится точно. Я ведь обещал, что утром уеду, а уже скоро девять.

Наскоро собравшись, завязав на ощупь галстук, не найдя в гостиной зеркала, я заскочил на кухню.

— Эй, народ! Есть тут кто?

Дина вошла на кухню, держа под мышкой детскую одежду. Она явно спешила и, скорее всего, тоже опаздывала.

— О, Эдуард! — удивилась она. И мне показалось, что была даже рада. — Ты еще здесь?

— Да, извини. Я проспал.

— Так я тоже проспала. Не услышала будильника. Теперь вот бегаю в мыле. Детей нужно в садик отвезти. Ты можешь мне помочь?