Поговаривали, что после таинственной миссии, король-некромант вернулся домой уже слегка не в себе. Но чары, если они и были, сразу же рассеялись, как только его руки коснулись любимого ребёнка. Он, как луч божественного света в тёмной бездне, вмиг осветил истерзанную душу Амори. Это было за три месяца до того, как она встретила свой новый Путь.

Поразительно, но у болезни Балдуина обнаружились и положительные стороны. Хотя в это трудно поверить. Возможно, именно она сделала его таким бесстрашным человеком – человеком с несгибаемой волей и благородной душой. После сокрушительного поражения в битве при Монжизаре, Салах ад-Дин не рисковал в открытую нападать на Иерусалимское королевство. Он делал лишь небольшие вылазки с целью острастки городов, лежащих на границе, но всякий раз в страхе бежал, узнав, что на него выдвигается Прокажённый король со своим войском. А он неизменно спешил на помощь, как бы себя ни чувствовал, в каком бы ни находился состоянии. Султан боялся Балдуина, как огня, бегал от него по всей пустыне. Наверное, свою лепту внесла и болезнь, изуродовавшая некогда прекрасный лик юного правителя. Сарацины испытывали перед ней благоговейный ужас. Элитный отряд, состоявший из рыцарей Ордена Святого Лазаря, поражённых тем же недугом, что и их король, сопровождал Балдуина в каждой битве. В бой они шли с открытыми забралами, обращая врагов в бегство, даже не успев коснуться их мечом. Это были люди, которым, как и королю, уже нечего было терять. Поэтому они считали для себя великой честью погибнуть в бою, а не в лепрозории под причитания санитарок и таких же горемык, лишившись рук, ног и нормального человеческого облика.

Именно благодаря им, Балдуин не попал в лепрозорий, а остался на троне. Рыцари Ордена смогли доказать баронам, что лепра не так заразна, как многие думают, и юный король никого не заразит. И, действительно, за всё время его правления, никто из окружения монарха не заразился. После победы в битве при Монжизаре, доказав всем, что он достойный правитель и храбрейший из воинов, несмотря на свою болезнь, Балдуин начал укреплять Иерусалимское королевство. У него было много сторонников, восхищавшихся им. В том числе и вождь ассасинов – Старец Горы, с которым наладил контакт ещё его отец – Амальрик I. Ассасины были врагами суннитов. Они поклонялись Аллаху, но не были последователями Мухаммеда, они хранили тайные знания и исповедовали Истину. Ассасины обитали высоко в горах, были неуловимыми убийцами и превосходными шпионами. Их цели оставались неясны. Амори так до конца и не удалось понять, чего на самом деле добивались адепты этой таинственной военно-религиозной организации. Они не стремились к власти, не пытались истребить всех суннитов. Находясь в постоянной тени, окутывая себя множеством тайн и легенд, они, тем не менее, незримо влияли на обстановку на Ближнем Востоке, поворачивая колесо истории в выгодном им направлении. Они могли тихо и внезапно убрать какого угодно правителя или влиятельного барона, могли вмешаться в любую битву и, используя хитроумные уловки, переломить ход сражения. Но не возможный союз против общих мусульманских врагов привёл Амальрика в их логово. Король обратился к Старцу Горы за помощью в исцелении сына. Никто не советовал ему обратиться к ассасинам. Инициатива исходила от самого короля. Узнав, что им известны тайные знания, он решил, что стоит попробовать уговорить их спасти Балдуина.

Проводники показали ему пещеру, через которую открывался путь в Сапфировый город, вырубленный глубоко в скалах и окружённый со всех сторон неприступными хребтами гор. Там и обитали ассасины. Тёмный тоннель выводил на главную площадь. Она имела круглую форму, и стены домов, обрамлявшие её, были вытесаны в твёрдой породе. В провалах окон горели огни, а в самой сердцевине площади стоял чёрный шатёр, украшенный золотом и драгоценными камнями. Амори прибыл один, без монахов. Он сильно рисковал. Но этот риск был оправдан, ведь от здоровья его сына напрямую зависела судьба королевства. И всё равно большинство его приближённых, посвящённых в его тайную деятельность, в частности магистр Ордена Тамплиеров Одон де Сент-Аман и граф Триполи Раймунд III, считали, что Государь легкомысленно относится к своей жизни.