Александр не жаловался. Закончил десять классов на «хорошо» и «отлично», отказался поступать в военное училище, куда, как выяснилось, рекомендовал его отчим, и купил билет до столицы. Про Московский институт философии, литературы и истории он прочитал в «Известиях». Бойкий репортер обещал, что из стен «передового советского вуза» скоро выйдут пролетарские Пушкины и Некрасовы, но упомянул также, что на филологическом факультете создано отделение всеобщей литературы и романо-германского языкознания. Слава тезки-Пушкина Александра не прельщала, а вот немецкий язык он знал очень хорошо.

Пригодилось…

– Фридрих, – наконец представился сосед. – Только Фрицем не называй, не люблю.

Александр Белов молча кивнул. Выходило, как ни крути, скверно. Друг другу они не верят, и это, если подумать, правильно. Но – не поговоришь, что плохо. Можно только о погоде или… Или о географии!

– Фридрих, если это не военная тайна, куда мы попали? В смысле, что за город?

Сосед взглянул удивленно.

– В самом деле не знаешь? Ковно, бывший литовский Каунас. Здесь у пшеков отделение Экспозитуры № 1, подчинение двойное – Секция Восток при «Двуйке» и Корпус охраны границы. Если ты действительно русский, то попал по адресу, они работают непосредственно против СССР, Литвы и Латвии. Не удивил?

Замполитрука покачал головой. «Мы тебя отсюда уберем». Вот и убрали подальше, чтобы без помех заняться кулинарией. Бифштекс, как и было обещано.

Географическая тема исчерпалась, однако Фридрих (не Фриц) сам нашел новую. Взглянул внимательно, прищурился.

– А скажи что-нибудь по-русски!

Александр покосился на недоступное окно.

– По-русски?

Подумав немного, вспомнил майора с моноклем.

– Только это ничего не значит, здесь, в Польше, полно эмигрантов. Найти кого помоложе, в шинель нарядить, а для верности по физиономии съездить…

– Знаю! – Фридрих махнул здоровой левой. – Кстати, откровенность – хороший прием, чтобы войти в доверие… А хочешь психологический эксперимент? Все равно делать нечего.

Александр пожал плечами.

– Психологический, говоришь? Ну, давай психологический.

Немец оживился, подсел ближе, ударил взглядом.

– Правило самое простое. Говорю слово, а ты в ответ первое, что на ум приходит. Три подхода. Годится?

Белов хотел сказать «нет» (чего придумал, фашист!), но губы сами шевельнулись:

– Да!

Фридрих улыбнулся:

– Цвет?

– Морская волна.

…Коктебель, яркие камешки на пляже, вкусный чебурек, папа веселый, и мама веселая, на ней смешная шляпа с бахромой, вечером они пойдут в кино в Дом Волошина.

– Любимое блюдо?

– Раки!

…Раки, раки, раки! Укроп, петрушка, лук – и немного пива, не запивать, а в кастрюлю, чтобы появился сладковатый привкус. Те, что на базаре, – ерунда, раков нужно ловить самому, причем не сеткой, а по-честному, руками. Один на один, пусть у рака тоже будет шанс!

Сосед кивнул, весьма довольный, и усмехнулся еще шире, словно нового друга нашел.

– Ты – Нестор?

Соль осторожно взяла в руку консервную банку, поднесла к глазам. Прочитала – сначала то, что большими буквами, потом то, что мелкими. Ничего не поняв, прочитала еще раз.

– Но-о… Это же говядина. Обыкновенная тушеная говядина, никакая не обезьянина.

Хозяйка, в этот момент возившаяся у печки, обернулась.

– Плохо тебя шпионской работе учили! Что в банке необычного?

– «Boeuf Bouilli – Madagascar». Говядина. Из Мадагаскара, тушеная. Состав стандартный, мясо, соль, специи… Мадагаскар? Но там нет обезьян, там лемуры!