Я поднялся, протер глаза, зевнул и, натянув костюм, сказал:

— Я тебя раньше не видел, но судя по твоей лысине и манере выражаться, мы поладим.

— Обувайся и выходи, — бросил лысый, встав в проеме. — Воняешь, дышать нечем.

— Ты бы и не так благоухал, посидев в этой коробке неделю.

Я надел ботинки и вышел из изолятора в коридор. Дышать сразу стало легче, и я с наслаждением сделал вдох. Следующее, что я сделал, это выпрямился – в изоляторе у меня такой возможности не было, да и на койке приходилось спать, поджав ноги.

Крошечная комнатушка, одна порция концентрата в день, плохо действующее на нервы освещение – вот что такое изолятор. Неделя в полумраке без нормальной еды, без общения, без возможности сменить белье и одежду и встать в полный рост никому не пойдет на пользу.

— Не вздумай падать, — предупредил лысый, внимательно глядя на меня. — Шагай вперед.

— Если умру по пути, тебя лишат премии? — спросил я, начиная идти.

— Зато я смогу дать интервью журналюгам, которые явятся сюда после твоей смерти и начнут расспрашивать, какими были последние минуты твоей жизни, — мечтательно проговорил лысый.

— Мечты – это прекрасно, — кивнул я и уперся рукой в стену; мне стало хуже.

Лысый тут же подхватил меня за ворот костюма и, придержав, сказал:

— Если соберешься умирать, сделай это необычно, чтобы мне было что рассказать. Договорились?

— А ты парень практичный, — усмехнулся я.

Лысый мечтатель ухмыльнулся и, все так же придерживая меня за ворот во избежание неэффектной смерти, повел по коридору.

Меня проверил врач и, замерив уровень эо, по передатчику сообщил старшему надзирателю о своих опасениях. Минут через пятнадцать надзиратель зашел в кабинет и, увидев меня, улыбнулся.

— Неплохо выглядишь, 7-2-з. Как тебе изолятор?

— Отличный способ спрятаться от надоевшего мира.

— Мы на Хессе делаем все, чтобы вы, арестанты, отдохнули от мира – и чтобы мир отдохнул от вас. — Повернувшись к врачу, мужчина спросил: — Что с уровнем эо?

— Потоки стабилизируются, но уровень не определяется.

— Укол делать можно?

— Не уверен, — нервно ответил врач, глядя то на меня, то на старшего надзирателя. — Пока нельзя. Организм ослаблен, реакция может быть непредсказуемой. Нужно подождать несколько дней или даже неделю.

Надзиратель усмехнулся; он весьма доволен, что в его руки попал не кто-то там, а звезда реалити-шоу, публичная личность, и что он вправе обращаться с этой личностью как хочет.

— Укол блокатора тебе сделают позже, 7-2-з, — произнес он. — Но штраф ты начнешь отрабатывать сегодня же.

— Я бы посоветовал не нагружать его сегодня, — робко вставил врач.

— Кто сказал, что мы будем нагружать слабого арестанта и рисковать его жизнью? — с деланным удивлением спросил старший надзиратель и снова посмотрел на меня. — Не волнуйся, 7-2-з. Мы дадим тебе работу по силам, на свежем воздухе.

И его лицо осветилось улыбкой, не предвещающей для меня ничего хорошего.

Мне даже не позволили умыться перед работой – дали концентрат в тюбике и увезли на мусорку. Мусорка находится на достаточном удалении от поселения, около леса. Собранные в поселении отходы привозят сюда в специальных емкостях и высыпают кучами. Арестантам, которым «повезло» оказаться на такой работе, выдают защитные костюмы, перчатки и маски, но вонь пробивается все равно.

Работа простая – сортировать мусор по секциям и собирать в мешки. Дальше мусор идет либо на утилизацию, либо на переработку. Неподалеку от площадки для мусора стоят под навесом прессы, дробильное оборудование, компостеры.

Меня тошнило от вони, слабость валила с ног, но и это лучше, чем изолятор с с-ума-сводящим освещением. Здесь, по крайней мере, надо мной небо, да и лес рядом. А к вони можно привыкнуть, главное перетерпеть первые часы.