– Это правда, – Осипян быстро поднялась.

– Что?

– Что разговор назрел. И что гость тоже… Вы на машине?

– Да, – опасливо подтвердил Рублев в ожидании новой выходки. – Только я сам за рулем.

Вчера Подлесному удалось доподлинно установить, что единственным объектом готовящегося покушения выбран президент банка Керзон. Узнав об этом, Рублев отказался не только от охраны, но и от шофера.

– А водить-то вы хоть умеете? – Осипян с сомнением пригляделась. – Ладно, придется рисковать. Подвезёте меня до министерства пищевой промышленности. По дороге и пообщаемся – на нейтральной территории. Воленс-неволенс – но о чем-то договориться нам действительно надо. Чтоб раз и навсегда.

По сырому Гоголевскому бульвару в негустом потоке машин со стороны Воздвиженки неспешно двигался личный «СААБ» Рублева.

Прямо перед машиной через дорогу нахально перепорхнула беззаботная студенческая стайка в вязаных шарфах и с воздушными шариками.

– Совсем мы с вами с этой работой от жизни отстали. Москва-то к Новому году готовится, – завистливо подметила Осипян.

Дома на противоположной стороне бульвара были увешаны рекламными щитами – «Снежное шоу Славы Полунина», «Новый год в Арлекино. Включено всёёёё!», «Москва – Токио. 31 декабря. Новогодняя ночь в Гостином дворе».

– Где отмечаете? – спросил Рублев, дабы заполнить паузу.

– Как всегда. Дома, с сыном. Если не сбежит стервец. Пятнадцать исполнилось. Так что – может, и вовсе одна.

Рублев скосился влево и вдруг – столь резко вывернул машину к обочине, что едва не врезался в ползущий впереди «Жигуленок».

– Это к чему бы так? – желчно поинтересовалась повисшая на ремне безопасности Осипян. – Может, я и была с вами недостаточно вежлива. Но не настолько, чтоб мордой о стекло.

Она проследила за взглядом своего спутника и – прервалась обескураженно.

– Неужели…Второв? – глазищи ее широко раскрылись. На заиндевевшей бульварной скамейке спиной к ним нахохлилась одинокая рыхлая фигура.

– Думаете, это он? – Манана почему-то перешла на шёпот.

Рублев неуверенно кивнул. Еще какое-то время посидел за рулем, словно сомневаясь: – У него через месяц после…ухода из банка обширный инсульт случился. – Да, я слышала.

– Похоже, недавно выписали. Хотите подойти?

– Нет. Боюсь, – Манану передернуло. – Я лучше здесь.

Рублев кивнул, перебежал дорогу, перебрался через низенькую витую решетку и принялся со спины подступать к сидящему: сначала – стараясь окончательно убедиться, что не ошибся, затем – колеблясь, стоит ли затевать разговор. Но уже знал, что не удержится и все равно подойдет. Он выбрался на аллею и остановился перед опершимся на трость, углубленным в себя человеком.

Ни хруст снега, ни громкое дыхание рядом не вывели сидящего из состояния задумчивости. Лишь после паузы он неохотно, с усилием поднял лобастую голову.

– Т-ты? – вяловато удивился он. – З-зачем? Слова давались ему с трудом. Левая, перекошенная книзу половина рта не поспевала за правой.

Рублев сглотнул слюну: инсульт совершенно изуродовал знакомое до деталей лицо.

– Проезжал мимо. Увидел. Ну, как ты, Володя? Слышал, что болел. Чем сейчас занимаешься?

– С Б-богом беседую. А вы, з-знаю, все там же. Об-борону держите, – сквозь гримасу пробилась знакомая усмешка. – Держим, – коротко подтвердил Иван Васильевич.

– Страстот-терп-пец ты наш. Не устал т-треп-пыхаться-то?

– Кому-то надо.

Второв раздраженно насупился:

– И как?

– Непросто, конечно. Но – появились перспективы. За тебя у нас Керзон.

Иван Васильевич принялся было рассказывать о банковских событиях, но заметил, что собеседник нахмурился, и – прервался.