Образованный русский начала XIX века, если ему хотелось прочитать «Откровение», вряд ли брал книгу на церковнославянском – ему было доступнее французское издание Библии. Поэтому Пушкин из ссылки иронически писал, отправляя издателю свое новое стихотворение: «Посылаю Вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь» (речь идет о стихотворении «Герой», 1830). В литературном русском языке стандарта речи относительно понятий из «Откровения» не существовало.

При императоре Александре I Российское Библейское общество создало русский перевод текста Нового Завета, который был напечатан в 1821 году. Но Синод вынудил государство прекратить деятельность общества. Распространение русского издания было запрещено. Но интерес к знакомству с текстом Библии не утихал: так, в 1850-х этот русский перевод начали перепечатывать там, где это можно было делать без одобрения цензуры – за границей.

Попытки самостоятельных переводов некоторых книг предпринимали священники и светские лица – в частности, Василий Жуковский перевел весь Новый Завет параллельно с работой над «Одиссеей». Наконец, в 1876 году, после долгой работы, был опубликован Синодальный перевод Библии. Он разошелся и продолжает расходиться огромными тиражами – и, конечно, после его публикации уровень знакомства читающей публики с «Откровением» кардинально изменился. Например, в 1883 году были написаны сразу два эмоциональных стихотворения целиком по мотивам книги – «Аваддон» А. Фета и «Из Апокалипсиса» К.Р. (см. Приложение), и со временем число произведений самых разных авторов возрастает. В этот же период возникает нечто новое и в изобразительном искусстве – эскизы фресок Виктора Васнецова.

Итак, в русской литературе (в первую очередь – в поэзии) 2-й половины XIX века веско появляется «Откровение». И, конечно, это связано не только с тиражами Синодального перевода, но и с тем, что XIX век подходит к своему концу. То есть вскоре настанет один из тяжелейших периодов русской истории, а именно в канун таких моментов, когда общая напряженность и трагические ожидания витают в воздухе, интерес к «Откровению» увеличивается. Недаром максимальное число скрытых цитат из этой книги обнаруживается в литературе Серебряного века и ранних послереволюционных лет. В 1905 году в эссе «Апокалипсис в русской поэзии» Андрей Белый пишет: «Апокалипсис русской поэзии вызван приближением Конца Всемирной Истории» (впрочем, говоря скорее о качестве стихов).

Мотивы «Откровения» в той или иной форме (эпиграфы, скрытые цитаты или поэтический пересказ целых глав) встречается у большинства русских поэтов. Вот лишь начало их списка: Апухтин, Блок, Брюсов, Бунин, Волошин, Гумилев… Иногда отсылки к «Откровению» – это всего лишь намеки, и уловить их может лишь хорошо знакомый с текстом книги. Поэтому в Приложении к данному изданию помещена небольшая подборка этих поэтических текстов – после прочтения иллюстрированного «Откровения» даже давно известные тексты Серебряного века приобретут новую глубину.

Виктор Васнецов. «Апокалипсис», 1887 г. Дом-музей В. В. Васнецова (Москва). Эскиз росписи Владимирского собора в Киеве

Разумеется, не минуло воздействие «Откровения» и прозу. Это может быть просто использование ярких клише – как пример, террорист Савинков свои полуавтобиографические романы называет «Конь бледный» (1909) и «Конь вороной» (1923). Многочисленны также и традиционные размышления о судьбах России в апокалиптическом ключе, которые продолжили писать и в эмиграции. Отлично был знаком с «Откровением» и Булгаков, что прочитывается не только в «Мастере и Маргарите», но и в сочинениях о Гражданской войне. Удивительно, но не единожды в русской литературе появляется немного комическая фигура комментатора-любителя, фаната «Откровения»: Достоевский вводит такого персонажа, чиновника Лебедева, в «Идиота», а у Шолохова в «Тихом Доне» этим занимается дед Гришака. Поскольку материала очень много, тема апокалиптических и эсхатологических мотивов в русской литературе сегодня активно исследуется литературоведами.