Современный читатель наверняка может задать вопрос – если апокалипсисы подписаны чужими именами и в них перечисляются известные события прошлого, словно тем еще только надлежит свершиться, то обладают ли эти тексты духовной ценностью для последующих поколений читателей? Если начать читать эти книги, то можно согласиться, что они были сохранены многочисленными поколениями не только благодаря удачно выбранному псевдониму. Конечно, эти тексты не имеют такого высочайшего духовного и вероучительного авторитета, как книги Библии. Но в них действительно можно заметить отблески глубокого духовного опыта, результаты напряженных духовных усилий, некое «вдохновение свыше». Вслушаемся, сколько искреннего религиозного чувства содержится в молитвах, приведенных в книге Варуха:
«Ты Единый, имеющий власть исполнить во всякое время все, что Ты пожелаешь;
Ты, Кто пролил каждую каплю дождя, упавшую на землю; Ты, Единый, знающий конец времен прежде их начала, – внемли моей молитве.
Ты Один можешь поддерживать тех, кто есть, тех, кто ушел, и тех, кто придет, грешников и тех, кто оправдан, ибо Ты Живой и Непостижимый…
Ты знаешь место, которое Ты приготовил в конце одним, – тем, кто согрешил; а также место свершения других, – тех, что были оправданы.
Ибо если бы для всех людей была лишь одна жизнь здесь, не было бы ничего горше».
(Сирийский Апокалипсис Варуха 21:7–9, 12–13).
Да, авторы осознанно использовали «непрямую» форму донесения важных для них смыслов. Однако из того факта, что авторы текста пожелали остаться неизвестными, не следует, что текст автоматически теряет содержательную ценность и значимость как свидетельство веры.
Нетрудно понять, почему для авторов апокалипсисов важную роль играло запечатление откровений именно в письменной форме. Пророки передавали полученные от Бога откровения преимущественно устно, а записывали их слова уже ученики, как, например, Варух писал пророчества Иеремии. В отличие от них, герои апокалипсисов получали прямое повеление «записать» увиденное и услышанное. Для апокалипсисов оказываются важными два отличительных свойства письменного текста. С одной стороны, текстам свойственно постоянство и неизменность – в этом состоит отличие от устной речи, которая обусловлена текущим моментом времени и «исчезает» сразу после своего окончания. Конечно, только письменное послание апокалиптических героев могло сохраняться сквозь века. И с другой стороны, письменный текст возможно «запечатать» и «сокрыть», чтобы он впоследствии стал доступен именно тем, кому был предназначен «в будущем».
Что мы можем сказать о новозаветном Апокалипсисе в контексте связи между героем и автором, а также акцента на письменной форме? В плане авторства Апокалипсис гораздо более близок к пророческой литературе – автор пишет от своего лица и называет себя по имени, обращается к адресатам прямо и не «скрывается» под завесой прошлых времен («Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа», Откр 1:9). А вот письменная форма для новозаветного Апокалипсиса также очень важна[47]. Так, прежде начала всех видений Иоанн услышал голос Иисуса, обратившийся к нему с повелением: «То, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии» (Откр 1:11). Апокалипсис восемь раз назван «книгой» (Откр 1:11; 22:7, 9–10, 18–19, в последних стихах по два раза)[48]. В последней главе сказано, что эта книга не должна быть запечатана (Откр 22:10) и что к тексту ничего нельзя прибавлять и убавлять (Откр 22:18–19), чтобы не исказилось его провозвестие.