Едва он успевает закончить фразу, как внезапно раздается звук трещотки. Сен-Эдм вздрагивает и оглядывается, пытаясь понять, откуда исходит этот звук.

Проходит некоторое время, прежде чем он понимает, что это издевательски смеется колдун, обнажив зубы в глумливом оскале. Красный Плут раскачивается, сотрясаясь от хохота и хлопая себя по ляжкам, – таким смешным ему кажется то, что он только что услышал.

– Давайте уйдем, – раздраженно шепчет Мартен д’Аржантейль. – Негодяй пьян. Поверьте мне, все эти чудеса, которые вроде бы происходят в здешних краях, есть не что иное, как чепуха, вымысел.

– Почему вы смеетесь? – спрашивает граф.

Колдун с явным трудом сдерживает смех и внезапно протягивает им ладонь:

– Давайте сюда ваши экю, господа хорошие, и я вам скажу почему…

Его пальцы с длинными ногтями хватают кошель и прячут его в складках шерстяного кушака. Затем он отирает с губ коричневую от табака слюну.

– Я смеюсь над тем, что вы мне только что сказали, господа хорошие. Какой вздор! Господин де Варанж никогда не победит эту женщину.

Его глаза мерцают в полумраке, точно два светлячка.

Вполголоса он добавляет:

– Потому что она собственноручно убила его.

В Верхнем городе Юсташ Банистер, обогнув дома на улице Сент-Анн, возвращается в свою лачугу, миновав мельницу иезуитов.

Эта ветхая хибарка на краю принадлежащих ему участков была построена его родителями еще во времена первых поселенцев.

Во дворе растет большое дерево. Привязанный к дереву тощий пес, гремя цепью, выходит ему навстречу. Банистер, пнув его ногой, отходит в другой конец двора.

Отсюда он обозревает дом своего ближайшего соседа, маркиза де Вильдавре. Фасад этого дома выходит на улицу Клозери, а его задняя часть с большим двором и хозяйственными постройками примыкает к землям Банистера. Банистер прекрасно знает, что маркиз, как крот, роет землю под его участком, чтобы соорудить там погреб, где он будет хранить вина и провизию и запасать на лето лед…

Вокруг полно природных пещер, и легче легкого попасть к соседу, ударив несколько раз киркой.

А теперь маркизу еще вздумалось под завязку набить дом гостями. Они наверняка будут шуметь и сцепятся с ним, Банистером, из-за земли.

Днем с места, где стоит Банистер, видны сверкающие под солнцем речные дали, острова, мысы, заливы. По небу плывут белые облака, а под ними – без конца и края – размытые дымкой черно-синие линии гор.

Банистер стал пленником города. Он не может больше ходить в лес. А если уйдет, у него заберут все имущество.

В его неповоротливом мозгу звучат самые страшные ругательства, самые ужасные богохульства. Но он остерегается произнести их вслух, потому что не хочет, чтобы ему, вдобавок ко всему прочему, отрезали язык…

То, что он не может даже выругаться, еще более усиливает его злобу. Человек, который не может от души выругаться, когда он на пределе, подобен раздутому пузырю, который вот-вот лопнет.

Когда-нибудь у него будет золото, много золота, и тогда он отомстит им всем, даже епископу, замучив их бесконечными тяжбами.

Юсташ Банистер наклоняется и входит в свою лачугу.

Тощий пес остается один в ночи.

Тощий пес Банистера лежит под красным буком, и его мучает голод. День сменился ночью, но ему ничего не перепало, разве что пинок хозяина. Каждая минута ожидания полна несбывшихся надежд.

Бедный пес, отощавший, изголодавшийся, посаженный на цепь, не отрываясь смотрит на убогую лачугу.

Четверо детей, его хозяева, выйдут из этого приземистого дома, где они укрываются, как пчелы в улье, и он увидит, как они, спотыкаясь и толкая друг друга, идут к нему. Когда они к нему наклоняются, он видит размытые розовые круглые лица, видит, как блестят глаза и обнажаются в смехе белые зубы.