Анжелика так остро ощутила утрату, что совсем ослабела, и у нее вырвался стон. «Только не это! Только не снова! «– молила она.

Ее охватило безысходное отчаяние, и она стала вслушиваться в безжалостную ночь. И вдруг услышала шаги. Их звук вернул ей чувство реальности. Шаги были настоящими, и она сказала себе: «Ведь мы же в Канаде!» И снова потрогала порфировый глобус, уже без ощущения кошмара, а просто чтобы убедить себя в том, что существует на самом деле.

«Мы находимся на „Голдсборо“!» – повторяла она себе, говоря «мы», чтобы воссоздать реальность, из которой всплывало болезненное воспоминание. Вот он, Жоффрей де Пейрак, стоит на полуюте, всматриваясь в тихую ночь, в дикие очертания Нового Света. А вокруг него свита, его корабли, его флот, стоящий на якоре возле отвесных скал Сент-Круа-де-Мерси. Да, она отчетливо вспомнила название: Сент-Круа-де-Мерси.

Укромный фьорд, расположенный в стороне от бурного течения реки, которая на этом участке еще находилась под влиянием океанских потоков. Местный лоцман сказал им: «Это Сент-Круа-де-Мерси, здесь можно стать на якорь на ночь!»

Во вполне определенном названии вполне определенного уголка берега Анжелике почудилось нечто жуткое, из области мифологии, словно лоцман вдруг взял и превратился в Харона, перевозчика душ умерших через реку Стикс. В этом месте царила смерть. То были врата ада…

Анжелика машинально оделась.

Зажигать свечу она побоялась, оставив ее мирно белеть в серебряном подсвечнике у изголовья. Анжелика опасалась, что свет только укрепит ее уверенность в ужасном предположении: «Я погибла, я мертва! Он исчез!»

Накинув на плечи плащ, она потянула за ручку двери. Ее сразу окутало глубокое дыхание ночи, горло перехватило, и ноздри втянули запахи корабля: пахло солью, чисто вымытой палубой, канатами и парусами, а откуда-то тянуло дымком и жареным мясом. Видимо, матросы готовили себе еду на маленьких жаровнях, каждый на свой манер, как принято у него на родине. Одному Богу известно, сколько разных рецептов шло в ход в этой компании, собранной со всех уголков земли.

Анжелика прислонилась к створке двери и вновь обрела былое хладнокровие. Она вдохнула полной грудью, и тревожное сердцебиение стало утихать. Жоффрей где-то рядом, их разделяют всего несколько шагов вверх по деревянной, покрытой лаком лестнице. Сейчас она к нему подойдет. Он наверняка стоит в одиночестве, выпрямившись, как истинный завоеватель, и его силуэт четко вырисовывается на фоне неба. Сейчас она увидит его могучие плечи, стройные бедра, таящие столько жгучей страсти, ноги, обутые в богато украшенные сапоги. Погруженный в свои мысли, он ее поначалу не заметит. Именно по ночам, во время одиночной вахты, он строил планы, обдумывая нюансы своих многочисленных проектов и предприятий.

Она подойдет, и он скажет ей: «Вы не спите, милая?»

А она ответит: «Мне так захотелось увидеть вас, быть с вами рядом, увериться, что вы здесь, любовь моя. Мне приснился дурной сон. Было так страшно!»

Он рассмеется, и ей сразу станет теплее от его взгляда.

Анжелика давно поняла, что только она наделена силой вызывать к жизни эту радость в глазах гордого, проницательного, подчас безжалостного мужчины. Только обратившись на нее, его взгляд теплел и становился нежным. Он, повелевавший столькими судьбами, трепетал, когда чувствовал прикосновение ее рук, и опускался перед ней на колени. Только ей одной это было подвластно. Она знала, что один ее взгляд был щедрым даром для этого высокомерного аристократа, закаленного в битвах воина, а улыбка врачевала старые раны. И за каждое расставание с ней он платил высокую цену унижений и жестокой несправедливости. Он не лгал, когда говорил, что только благодаря ее великодушию он стал счастливейшим из мужчин. Осознание своей власти над этим неисправимым обольстителем женщин и уверенность в том, что только ей дана опасная привилегия возбуждать его ревность и что их связь сейчас прочна, как никогда, окончательно успокоили Анжелику. В ней снова вспыхнуло отчаянное желание любви. Еще несколько шагов – и она окажется рядом с Жоффреем.