– Именно это я и говорю, господин Маниго.

– А ты не мог сказать этого раньше, болван?

Ле Галл вскипел:

– А что бы это изменило? Ведь хозяин на корабле не вы, господин Маниго.

– Это мы еще посмотрим!

Они все замолчали, потому что вновь неожиданно наступила темнота и они уже не видели друг друга. Странная заря растаяла.

И тотчас же на палубе засветились фонари. Один из них приблизился к Анжелике и четырем мужчинам. В круге света вырисовывалось худощавое лицо старого арабского врача Абд эль-Мешрата. От холода оно совсем пожелтело, хотя было укутано по самые очки.

Он несколько раз поклонился Анжелике:

– Хозяин корабля просит вас пожаловать к нему. Он желает, чтобы ночь вы провели у него.

Произнесенные самым любезным тоном по-французски, эти слова были вполне ясны. Ошеломленная, Анжелика вскипела. Она уже хотела отклонить предложение, которое сочла оскорбительным, но ее опередил Габриэль.

– Вонючий клоп! – вскричал он дрожащим от ярости голосом. – Как посмели вы передать даме такое оскорбительное предложение?! Уж не думаете ли вы, что находитесь на алжирском рынке?

Он поднял кулак. От резкого движения его снова пронзила боль, и он, с трудом сдерживаясь, чтобы не застонать, вынужден был опустить руку. Анжелика стала между ними:

– Вы сошли с ума! Так не говорят с эфенди.

– Эфенди или нет, но он вас оскорбляет. Подумайте только, госпожа Анжелика, он принимает вас за женщину… за женщину, которая…

– Этот бандит считает, что имеет права на всех нас, на наших жен и дочерей, – вмешался Мерсело. – Это неслыханно!

– Успокойтесь! – взмолилась Анжелика. – В конце концов не из-за чего ломать копья, дело касается только меня. Его превосходительство великий врач Абд эль-Мешрат всего лишь передал мне… приглашение, которое под иными небесами, ну, к примеру, на Средиземном море, можно было бы почитать за честь.

– Опасную честь, – сказал Маниго, затравленно оглядываясь. – И правда, мы попали в руки берберов, ни больше ни меньше. Половина команды состоит из этого сброда, и я побился бы об заклад, что в жилах самого хозяина тоже есть басурманская кровь, хотя он и выглядит испанцем, он или андалузский мавр, или незаконный сын мавра, вот кто он такой…

– Нет-нет, – горячо запротестовала Анжелика, – я абсолютно убеждена, что он исповедует не ислам. Мы на христианском корабле.

– Христианском!

– Ха-ха! Вот уж сказали! Христианский корабль! Госпожа Анжелика, вы теряете разум. Впрочем, есть из-за чего.

Арабский врач с бесстрастным и презрительным видом ждал, кутаясь в свой бурнус. Его исполненная достоинства осанка и удивительно умный взгляд напоминали Анжелике Османа Ферраджи, и она испытывала сострадание, видя, как он дрожит в этой холодной ночи.

– Эфенди, простите мне, что я позволила себе заколебаться, и примите мою искреннюю благодарность за то, что вы взяли на себя труд прийти сюда. Я отвергаю требование, которое вы передали мне, – оно неприемлемо для женщины моей религии, но готова последовать за вами, чтобы самой дать ответ вашему господину.

– Хозяин этого корабля не господин мне, – мягко ответил старик, – он мой друг. Я спас его от смерти, он спас меня от смерти, и мы заключили с ним союз двух разумов.

– Я надеюсь, вы не собираетесь принять предложение этого пирата? – вмешался Габриэль Берн.

Анжелика нежно положила руку на плечо торговца:

– Предоставьте мне право самой объясниться с ним. Уж коли он выбрал такой час, пусть будет так. По правде сказать, я не знаю ни его желаний, ни его намерений.

– Зато я слишком хорошо знаю это, – отозвался Берн.