– Ну что, вы счастливы? – спросила Анжелика.

Абигель вздрогнула, и, если бы не сумерки, Анжелика увидела бы, как она зарделась. Однако молодая женщина сумела скрыть свое волнение, и Анжелика догадалась, что она улыбается.

– Сказать проще, чем признаться… Как мне благодарить Господа? Каждый день я обнаруживаю новые сокровища души моего супруга, богатство его ума и познаний, его мудрости, его достойные уважения качества сильного мужчины, порой чересчур твердого, но умеющего чувствовать… Я думаю, в глубине души… он очень добр, что в наше время является опасной добродетелью. И он это знает.

Абигель мечтательно добавила:

– Я учусь любить мужчину. Занятное дело… Мужчина – это что-то серьезное, неведомое, отличное от нас, но такое значительное. Порой я думаю, а не слишком ли мы, женщины, этим пренебрегаем, отказываясь признать их особый образ мыслей. И если они порой не понимают нас, всегда ли мы делаем усилия, чтобы принять их такими, какими их сформировали века: ответственными за весь мир – а ведь порой это нелегкая доля, даже если они сами добровольно взялись за это?

– Мы унаследовали привычку к рабству и к господству, – сказала Анжелика. – Вот почему иногда между нами возникают трения. Но все же какой захватывающий эксперимент – обрести согласие в любви!

Почти стемнело. В домах и в порту засветились огни, белые, словно опаловые, на темно-синем фоне; бледные, красноватые звездочки костров и фонарей, зажженных на рассеянных в заливе островах, выдавали незаметное днем присутствие людей. Внезапно у Анжелики вырвалось:

– За нами как будто кто-то подглядывает… В кустах что-то шевелится.

Молодые женщины прислушались. У обеих было ощущение, что кто-то, подобравшись поближе и спрятавшись в кустах, смотрит на них. В этом наблюдении им чудилась смутная угроза.

Абигель обвила рукой плечи Анжелики и прижала ее к себе. Позже она расскажет, что в тот момент явственно осознала, что над Анжеликой де Пейрак нависла страшная опасность.

Им показалось, что совсем рядом послышался тяжкий душераздирающий вздох, но возможно, это просто ветер пролетел в растущих на утесе соснах.

– Давайте вернемся, – сказала Абигель, увлекая Анжелику за собой к дому.

Они сделали несколько шагов, но испуганно остановились, явственно услышав треск веток и хрюканье.

– А, вот оно что! – воскликнула Абигель, обернувшись. – Значит, свинья наших соседей Мерсело снова забралась к нам в сад. Между нами только плетень. А они совершенно не заботятся о том, чтобы держать свинью в загоне, полагая, что гораздо проще позволить ей искать пропитание на деревенских улицах и в чужих садах.

Она направилась к лужайке, разделявшей владения. На соседнем, совершенно запущенном участке стоял такой же дом из досок и бруса, с крышей из дранки.

Дверь дома была открыта. В освещенном проеме вырисовывался черный силуэт молодой женщины с младенцем на руках. Абигель окликнула ее:

– Бертий! Ваша свинья снова потоптала все у меня в саду.

Женщина спустилась с крыльца и неторопливо пошла в их сторону. Впрочем, ее походка была грациозной, а сама она – молоденькой и хорошенькой. Когда она приблизилась, Анжелика действительно признала в ней Бертий Мерсело, дочь торговца бумагой из Ла-Рошели. Пухлый кудрявый малыш ладно сидел у нее на руках и, казалось, серьезно наблюдал за происходящим. Правда, разглядеть в темноте его личико не удавалось.

– Я уже говорила мужу, – плаксиво произнесла Бертий. – Он наконец согласился поставить забор, поделив с вами расходы на плотника. Но со всеми этими историями, что приключились в последние дни, – сражениями, иностранцами, новым губернатором – ничего не успел.