Миссис Барри с подозрением отнеслась к Аниным возвышенным словам. Ей показалось, что девочка издевается над ней. Поэтому она ответила холодно и жестоко:

– Я считаю твое общество неподходящим для Дианы. Иди домой и веди себя как следует.

Аня вернулась в Зеленые Мезонины со спокойствием отчаяния.

– Последняя моя надежда умерла, – сказала она Марилле. – Я сама сходила к миссис Барри, но она обошлась со мной оскорбительно. Остается только молиться, но боюсь, самому Богу не под силу переубедить такую упрямую особу, как мама Дианы.

– Аня, нельзя так говорить, – строго заметила Марилла, еле сдерживая смех. Впрочем, она посмеялась от души в тот вечер, когда рассказывала эту историю Мэтью.

Но когда, перед тем как лечь спать, она зашла в комнатку в мезонине и увидела, что Аня уже выплакалась и уснула, непривычно мягкое выражение появилось на ее лице.

– Бедняжка, – пробормотала она и, наклонившись над спящей, поцеловала ее горячую, мокрую от слез щеку.

На следующий день после обеда Аня случайно взглянула в окно и увидела Диану. Та стояла возле Ключа Дриад и подавала таинственные знаки. В то же мгновение Аня выбежала из дома и полетела в долину.

– Твоя мама не смягчилась? – задыхаясь, спросила она.

– Нет. – Диана уныло покачала головой. – Я только уговорила ее позволить мне сбегать сюда на десять минут, чтобы попрощаться с тобой.

– Десять минут – это слишком мало, чтобы успеть проститься навеки, – сказала Аня со слезами. – Диана, обещай никогда не забывать меня, подругу юности, какие бы близкие друзья ни появились в твоей жизни в будущем.

– Конечно не забуду, – всхлипнула Диана. – Я всегда буду любить тебя.

– И я всегда буду любить тебя, Диана, – сказала Аня, торжественно протягивая руку. – Память о тебе вечно будет сиять словно звезда над моей одинокой судьбой. Дашь ли ты мне на память один из твоих черных как смоль локонов, чтобы я могла вечно хранить его как самое дорогое сокровище?

– У тебя есть чем отрезать? – спросила Диана, вытирая слезы и обращаясь к практической стороне вопроса.

– Да, к счастью, у меня в кармане передника лежат мои рабочие ножницы, – сказала Аня и торжественно срезала один из локонов Дианы. – Прощай навек, любимая подруга! Отныне мы должны быть чужими друг другу, живя так близко. Но мое сердце будет вечно хранить верность тебе.

– Все кончено, – сообщила Аня Марилле, когда вернулась домой. – У нас с Дианой было такое трогательное прощание у источника! Она дала мне свой локон, и я собираюсь положить его в маленький мешочек и носить на шее. Пожалуйста, проследите, чтобы меня с ним и похоронили, так как жизнь моя, вероятно, окажется недолгой. Возможно, когда миссис Барри увидит меня мертвой и окоченевшей, она почувствует угрызения совести и позволит Диане прийти на мои похороны.

– Не думаю, чтобы тебе грозило умереть от горя, пока ты можешь болтать не переводя дыхания, – сказала Марилла без всякого сочувствия.

В следующий понедельник Марилла была безмерно удивлена, увидев, что Аня спускается из своей комнаты с корзинкой книг в руке.

– Я возвращаюсь в школу, – объявила она. – Это все, что осталось мне в жизни теперь, когда моя подруга безжалостно отторгнута от меня. В школе я смогу смотреть на нее и предаваться мыслям о минувших днях.

– Лучше бы ты предавалась мыслям об уроках и задачках, – сказала Марилла, ничем не выдав своей радости от такого неожиданного оборота событий.

– Я постараюсь стать образцовой ученицей, – согласилась Аня уныло. – Хотя не думаю, что это будет очень приятно. Мистер Филлипс говорил, что Минни Эндрюс – образцовая ученица, а у нее нет даже искры воображения. Она ужасно скучная и тупая.